Андрей Усачёв: Приключения «Котобоя»

— Не стоит, — ответил Котаускас. — Я бы не хотел, чтобы Котобой оказался местом посадки!

Прошло ещё два дня. И, наконец, с мачты послышалось:

— Земля!

Прямо по курсу показался остров, издали напоминавший пасхальный кулич: каменные стены поднимались почти отвесно, а верхушка белела от птиц. Птицы сидели, кружили, ныряли в воду с огромной высоты. И орали. Крик стоял такой, что можно было оглохнуть и в шапке-ушанке.

— Это птичий базар, — сказал Котаускас.

— Отлично, — обрадовался Афоня. — Обменяем что-нибудь на птичьи яйца. Я вам такой омлет сделаю, пальчики оближете…

Когда Котобой причалил к острову, старпом взял сетку для яиц и полез по почти отвесной скале.

Афоня добрался до выступа, где лежали несколько гнёзд. Гнёзда были пусты. Чуть выше он увидел семью: двух взрослых птиц и одного птенца…

— Привет, бакланы! — поздоровался он.

— Сам ты баклан, — сказала одна неприятным голосом. — А мы — кайры!

— Что надо? — спросила другая.

— Я хочу купить или обменять яйца…

Договорить старпом не успел.

— Ой, мама, — пискнул птенец. — Он хочет меня съесть…

— Вор! Птичий вор!

Тысячи птиц набросились на Афанасия. Кайры, гагары, чайки, бакланы… Били клювами и крыльями. Били за компанию.

Коты не умеют нырять. И ни один из котов не прыгал с такой высоты… Но другого выхода у Афони не было.

ПЛЮXX!..

Котаускас приготовился бросить спасательный круг, когда из воды показалась усатая голова с огромными клыками. В лапах, а точнее — в ластах у чудовища, был Афоня.

— А ну, отпусти его, или я стреляю, — закричал Шустер, наводя на клыкастого гарпунную пушку. — Раз… два… два с половиной…

— Если я его отпущу, он утонет, — хмыкнуло чудовище. — А вот ты гарпун свой опусти. Что, я лыжных палок не видел?!

Лыжные палки и лыжи морж Федот видел на полярной станции, около которой однажды зимовал. Там его ещё угощали сладким снегом…

— Точно, таким, — кивнул Федот, когда его угостили сахаром. В честь спасения старпома раскочегарили самовар. Афоня достал сахар и банку сгущённого молока. Сгущёнка тоже пришлась моржу по вкусу:

— И зачем вам этот полюс? Здесь селёдка не хуже, я вам быстро полную сеть нагоню!

Коты вежливо поблагодарили, но отказались.

— Смотрите, — покачал усатой головой Федот. — Зима будет ранняя и очень суровая. Если передумаете, вы меня всегда на этом месте найдете…

Лежбище у Федота было небольшое, как лежанка на русской печке. Но зато отдельное. А за скалами начинался пляж, где ревели, шумели, дрались тысячи его сородичей.

— Это у них — семейное, — сказал Федот. — А я — прирождённый холостяк.

Морж проводил яхту в открытое море и помахал на прощанье ластой.

Полярное лето заканчивалось. С каждым днём становилось всё холодней. И, наконец, Котобой упёрся в льдину.

— Эх, немного недоплыли, — вздохнул Шустер.

— А ты откуда знаешь? — спросил Афанасий.

Мышонок показал на небо:

— Видишь, Полярная звезда висит почти над самой головой! И мороз прибавился!

Котаускас спустил санки на лёд и стал отвязывать якорь.

— Ты чего делаешь? — удивился Афоня.

— Я поклялся, что брошу якорь на Северном Полюсе, — буркнул Котаускас. — Придётся тащить его на санках.

— У меня есть другое предложение, — сказал Шустер.

Корпус яхты помазали рыбьим жиром, и на следующий день, когда вокруг намёрз лёд, её вытолкнуло на поверхность. Нос яхты поставили на сани и надёжно закрепили.

Афоня надел на самовар трубу:

— Чтобы паровая тяга была, как у парохода. Ну, и теплей будет!

Котаускас приказал поднять паруса. И Котобой полетел по льду.

— Вот это скорость! — кричал Шустер. — Миль сорок, не меньше!

— Сорок семь, — определил на глазок капитан.

Мачта Котобоя смотрела точно на Полярную звезду.

— Бросай якорь! — скомандовал Котаускас. — Полюс!

Рыбу ловили старинным зимним способом. Коловоротом просверлили лунки, и пропустили под ними сеть.

Когда на следующий день стали её тащить, сначала решили, что сеть примерзла…

— Ёксель-моксель-таксель-брамсель!

Такой жирной селёдки коты не видели никогда. Вскоре трюм Котобоя был набит под завязку. И рыбаки ликовали.

Беда подкралась незаметно. Первым её, точней — его, увидел Шустер.