Юрий Сальников: Шестиклассники

Значит, все её помнят, ценят и уважают, только Лёня Галкин, её сосед по квартире, проглядел, что бок о бок с ним живет такой человек.

А наверное, все они, герои, простые и неприметные люди, скромно делают своё дело, только Лёня не замечает их! Может быть, и этот усатый железнодорожник, идущий с крошечной девочкой на руках, тоже герой?

И там, в вышине, на строящемся доме, на подъёмном кране работает герой-машинист?

А над городом, может быть, пролетает лётчик, который храбро защищал от фашистов нашу страну, как прославленный сибиряк Александр Покрышкин, чей бронзовый бюст установлен тут же, на площади?

А разве не герои строители, перекрывшие плотиной широкую Обь? А зимовщики в Антарктиде? А целинники в бескрайной степи? А рабочие на заводе, где сделали искусственный спутник Земли?

Вот бы и Стас пригляделся бы лучше к своим соседям: дом-то у них заселён работниками исследовательского института-завода, на котором проектируют разные подземные машины для шахтёров. Но Стас начитался приключений про сыщика и начал придумывать никому не нужные тайны.

Лёня, подтолкнув Стаса, с гордостью подмигнул в сторону Елены Максимовны: дескать, видишь, какая у меня соседка!

Только Стас вдруг почему-то заявил:

— А у папы в цехе один инженер предложение внёс — по Кузбассу почти миллион экономии…

— Это что! — возразил Эдик Зайцев, закрывая свой аппарат после очередного снимка-кадра «Ребята, проходящие мимо бюста Покрышкина». — Вот на маминой фабрике…

Ему, должно быть, опять не терпелось поспорить со Стасом.

Лёня оглянулся назад. Они покидали просторную, пронизанную осенним ветром и блестевшую мокрым асфальтом городскую площадь.

Опоясывая её живой тёмной лентой, двигались пешеходы. Одна за другой скользили по асфальтовому простору изящные «Победы» и «Волги».

А над серебристо-чешуйчатым куполом Оперного театра свободно реял пронесённый через жестокие сражения и трудовые будни красный, советский наш флаг!

Шумные, оживлённые, проводив Елену Максимовну, ребята явились в школу.

Предпраздничное настроение чувствовалось во всём. В классах, в пионерской комнате, в зале, на сцене готовились к вечерам, сборам и к демонстрации. Завхоз со старшеклассниками украшали школу лозунгами.

Стас показал на один из них:

— Я писал!

В слесарной мастерской Ляля Комарова со своим звеном и несколько человек из звена Димы Шереметьева под руководством Володи заканчивали строительство машины времени.

Устремлённая башней вверх, она стояла, как будто нацеленная в пространство, готовая к пуску. Деревянные фанерные части машины были оклеены серебристой бумагой, и вся она казалась очень лёгкой, изящной, созданной из неведомого металла, над которым не властно время!

Пришедшие, конечно, стали восхищаться и тут же решили кое в чём помочь строителям, а строители и в первую очередь Володя расспрашивали про сбор. Гусева, Смирнова и Зайцев принялись наперебой рассказывать, что они видели и слышали.

Когда же прозвучал звонок на последний в четверти классный час, все двинулись к себе наверх. Тут встретили Таисию Николаевну и, окружив её, вообще захлебнулись в восклицаниях — и по поводу машины времени и по поводу только что проведенного сбора на улице.

— А вы знаете, кто такой Серебренников? А про Шамшиных слышали?

— Вот какой у нас город! — раздавалось со всех сторон, когда ребята уже сидели на местах, а учительница стояла у своего столика. Она улыбалась.

— Я очень рада, — сказала она, — что вас так воодушевил этот сбор. Но давайте посмотрим, как мы помогаем взрослым своими делами. Попробуем сейчас, в канун праздника, подвести итоги за четверть.

Ничего хорошего для себя от этого подведения итогов Лёня не ждал. На что ему было и рассчитывать, если заранее известно, что у него две двойки!

Даже простое перечисление отметок расстраивало. Таисия Николаевна не делала никаких дополнительных замечаний. Она просто называла фамилию и зачитывала отметки ученика. Только фамилии она называла не по алфавиту: сначала шли отличники, потом те, что учатся на «хорошо», потом те, у кого имеются тройки.

Список близился к концу. Мелькнула первая двойка у Петренко — тоже кончил неважно!

А фамилия Галкина ещё не звучала. Уж не пропустила ли Таисия Николаевна? Нет, вот и он!

— Галкин! Две двойки, а четвёрок совсем мало, всё больше тройки.

Невзрачная картина!

Таисия Николаевна, помолчав, проговорила: