Ульф Старк - Пусть танцуют белые медведи

— Дудели-плуп, — отозвался я на своем языке без слов.

— Он славный, — сказала мама. — Хилдинг очень хороший человек. Вот увидишь! Сам поймешь.

— Бубби-бутти-бут, — пролепетал я, не в силах остановиться.

Я заметил, что пилот нашего космического корабля краешком глаза наблюдает за мной в зеркало.

— А парнишка-то у вас немного того, бедняга! — посочувствовал он.

— Нюсси-нюсс-бу-бу, — пролопотал я, невольно преисполняясь жалости к самому себе.

— Бедный дурачок! — сокрушался шофер.

— Уже скоро, — шептала мама. — Скоро приедем.

— Бупп-бупп, — отозвался я.

Шофер бросил на меня сочувственный взгляд. Все замолчали. Я лежал, прижавшись ухом к маминому животу, а ее рука была у меня под щекой. Я-то предвидел, что ничего хорошего из этого не выйдет. Совсем наоборот! У меня живот сводило при одной мысли об этом Хилдинге. Вот бы вцепиться ему прямо в пузо, нет, лучше слопать целиком!

От нашего старого дома до виллы Хилдинга было не так уж и далеко, но мне этот путь показался вечностью. Наконец таксист остановился на самой вершине холма. Он распахнул заднюю дверцу и помог мне выбраться, будто я и в самом деле был недоумком. Он держал меня за руку, пока мама вылезала из машины, словно боялся, что я повалюсь на снег. Это было забавно.

— Хотите, я помогу вам отвести мальчика? — вызвался шофер.

— Спасибо, это ни к чему, — вежливо отказала мама.

— Понимаете, я очень переживаю за таких вот несмышленышей, — не унимался таксист. — Как несправедлива бывает жизнь!

— Не-а, — попытался я выразить свое согласие.

— Что? — не понял шофер.

— Вы правы, — пояснил я. — Ну, в том, что вы сейчас говорили о несправедливости.

— Так он умеет разговаривать!

Таксист изменился в лице, словно кто-то у него на глазах процарапал гвоздем лак на его новеньком автомобиле. Мне стало его жалко. Паршиво чувствовать, что свалял дурака.

— Блуг! — пискнул я, чтобы облегчить его страдания.

Шофер обрадовался. Значит, все-таки у меня не все в порядке с головой! Да я и сам это чувствовал. Мама взяла меня под руку, и мы вошли в калитку. А там нас поджидал Хилдинг собственной персоной! Он стоял на крыльце меж двух темно-серых колонн, на нем был кожаный пиджак, и улыбался он так, будто всю жизнь торчал здесь под дождем, высматривая нас — маму, меня и Блэки Лоулеса, моего таинственного зверька.

— Добро пожаловать! — крикнул он. — Добро пожаловать домой!

— Вот увидишь, мы с тобой подружимся, — сказал он мне.

Мы лежали наверху, в той комнате, которая должна была теперь стать моей. Я поставил перед собой мой будильник, он показывал всего восемь вечера, но я чувствовал, что устал как собака. За последнее время мне изрядно досталось. Я лежал на кровати со стальными ножками и глазел по сторонам. Похоже, этому Хилдингу нравились ножки из стальных трубок. Их было полным-полно по всему дому — у письменного стола и стула в моей комнате. На столе стоял глобус и слабо светился, словно это была удаленная на много световых лет наша прежняя планета, которую мы покинули.

Он и впрямь расстарался, этот Хилдинг Торстенсон.

Даже не припомнил мне, что я укусил его в живот. И делал вид, что не обращает внимания на то, что я почти ему не отвечаю. Он, видно, к этому привык. Как-никак он был зубным врачом и привык разговаривать с пациентами, у которых изо рта торчали всякие трубки-отсосы и сверла. Хилдинг не стал настаивать на том, чтобы я спустился вниз, посидеть с ним и с мамой.

— Мы можем и утром поболтать, — сказал он.

Ему и самому хотелось посидеть вдвоем с мамой: как-никак это был их первый вечер в их новом доме.

А у меня был Блэки Лоулес.

Я еще побаивался этой крысы, поэтому сунул ее в коробку из-под ботинок. Выбравшись наружу, он стал моргать от света, и вид у него был такой же потерянный, как и у меня самого. Он устроился на моем растревоженном животе, и мне приятно было ощущать его тепло. Все же какая-никакая, а компания.

Я достал отцовскую губную гармошку и попробовал сыграть пару мелодий. У меня не больно здорово получалось. Но я решил тренироваться, и поэтому поиграл еще немного, пока Блэки не начал ворочаться: видимо у него был музыкальный слух. Да я и сам устал.

— Спокойной ночи, — сказал я Блэки.

Может, это не самый удобный дом, но пока я не найду чего-нибудь получше, ему придется пожить в коробке. Я запихнул ее под кровать. Потом закутался с головой в одеяло и включил магнитофон. Я записал несколько отцовских пластинок.

Странно было слушать их здесь.