Анатолий Мошковский: Река моя Ангара

— Закусывай… Бери хвост, а то Гришка на него уже зарится… Еще подлить?

— Да ты что, отец?

Шоферы настаивали, чтоб Борису подлили еще, тот всячески увиливал — и правильно делал, ничего хорошего от этого вина нет! Тогда отец как бы оправдывался перед шоферами, заступался за Бориса:

— Куда ему больше! Со столба сорвался, мозжечок отшиб… И без того голова кружится.

Отец, конечно, преувеличивал. Ни с какого столба брат не сорвался, а то, что он лазил на столбы, это было верно. Сейчас объясню почему. Школу он кончил два года назад, подал в Смоленский пединститут, да завалил вступительные. Завалил не потому, что плохо учился, он был чуть не первым учеником в классе. Просто в последние годы, как объяснял Борис, стали не так охотно брать в институты из школ, без практики, вот и стали резать…

Помню, Борис вернулся из Смоленска тихий, подавленный, подошел к книжной полке — а книг у него видимо-невидимо — и стал трогать корешки. Отец вроде бы даже был рад.

— Нечего хныкать, — сказал он. — Книги тебе ума не прибавили. Те, что половчей, обскакали тебя. Хочешь, научу, как нашего коника седлать?

— Нет, — уронил Борис.

Отец потер широкий морщинистый лоб.

— Брезгаешь? Не хочешь под машину лезть? Лопатки об землю марать? С ОРУДом мытариться? Так? Вижу, что так. Правильно, что взялись наконец за вас, сопляков. Чуть из-за парты вылез, рубля не заработал, пуговицы к порткам пришить не научился, а уж нос дерет: подай мне институт, высшую образованию! С чистенькими руками и полными карманами жить хочу. Не так? В руководители лезем. На двоих работяг три руководителя. Поучают, приказы пишут, распекают. А ты внизу побудь, потрись ребрами о нас, хлебни нашей житухи, а потом уж в начальники лезь…

Борис угрюмо молчал. Потом бросил:

— В шофера не пойду.

И не пошел. Он так и не сказал никому в доме, кем хочет стать. Даже мне не сказал. Он уже не бегал со мной купаться на Мутнянку, не стрелял со мной из лука по консервным банкам (а то, бывало, ой как любил!). Уходил куда-то допоздна, стал меньше смеяться, и вообще у него почти ничего не осталось от мальчишки.

А потом выяснилось: стал монтером. Он затягивал на ногах полукруглые, в острых зазубринах «когти», застегивал монтажный пояс и, бряцая роликами и кусачками в кожаной сумке, лазил на столбы, устраняя повреждения на линии.

Отец скоро смирился с его работой.

— Не нравится дороги гладить — лазай по столбам. Только под напряжение не попади. В резине работай. А то я видел одного такого. Стукнуло — и готово. Электричество — с ним шутки плохи.

— Спасибо, а то не знал.

Отец махнул рукой.

— Всяк по-своему цепляется за жизнь. Ты «когтями», может, и они неплохо держат.

— Вот именно.

Что касается меня, то я лучше бы пошел в шоферы. Что за жизнь была бы! Крути себе баранку — и все. Остальную работу за тебя мотор выполняет, упрятанные в нем лошадиные силы. И деньги были бы, и почет, и дрова, и торф. И все прочее. Сиди себе в кабинке, как в отдельном кабинете, и жми на третьей скорости. Легко и просто. Вот это, я понимаю, жизнь!

Больше разговоров на эту тему у Бориса с отцом не было.

И все-таки, мне кажется, Борис пошел в монтеры только назло отцу. Однажды в нашей школе — ее окончил и Борис — ураган пооборвал провода. На аварию хотели послать Бориса, но он не пошел, а уговорил пойти вместо себя дружка Федьку Изюмова.

Федьке он будто бы сказал такие слова:

— Учителям муторно показываться в такой одежке. Это я-то! Десять лет в хороших учениках ходил, сочинения на пятерку писал, стихи Блока наизусть шпарил. А тут на тебе… Еще жалеть станут. Не пойду.

И не пошел.

Эх, чудак, стал бы шофером! Шофером куда лучше…

[текст утрачен]

…

— С кем же? — спросил я.

— С одной… — хихикнул Витька.

Меня вдруг что-то стукнуло в грудь, а земля будто качнулась.

— С какой одной?

— Не знаю. Не с нашей улицы. Я ее впервые вижу.

— А какая она из себя? — не отставал я.

Витька пробовал пальцами шины велосипеда, и ему было не до меня.

— Маленькая. Загорелая, как негр.

Я вскочил на ноги и пошел в другую сторону. Я вдруг понял, зачем понадобилась вся эта проклятая история с учебником по электротехнике.

Я шел, сунув руки в карманы, и думал, как мне теперь себя вести. Наверное, больше Борису незачем будет на меня кричать, потому что ему уже не нужны предлоги, чтоб зайти к ней.

Сзади прошуршали шины, и, переваливаясь с правой педали на левую, меня нагнал Витька.

— Не горюй, — прохохотал он. — Она ничего!