Эдуард Басс - Цирк Умберто

Однажды Петер Бервиц примчался домой в крайнем возбуждении: на южной окраине Тегерана он видел дрессированного индийского слона. Глаза у Бервица горели; захлебываясь, жестикулируя, рассказывал он о том, какой это колосс и что он умеет делать. Бервиц еще не кончил, а Агнесса уже надевала шляпу. Она знала своего мужа: он собирался купить слона, и можно было не сомневаться, что это один из тех случаев, когда Петер с чисто умбертовским упорством станет добиваться своего, чего бы ему это ни стоило. Но именно против этого «чего бы ни стоило» и восставала трезвая натура Агнессы. Она решила сама взглянуть на слона и принять участие в сделке. Это была ее излюбленная тактика — так было проще всего обуздать Петера, когда он чем-нибудь увлекался: она рьяно бралась вместе с ним за дело, но исподволь притормаживала и направляла ход событий, вводя стихию в разумное русло. На этот раз, еще до того как они достигли окраины, ей удалось убедить Петера, что опрометчиво заключать сделку, не разузнав предварительно о ценах. Против самого слона Агнесса ничего не имела — он понравился ей с первого взгляда, она сразу поняла, каким прекрасным аттракционом обеспечат они себя на долгие годы. К тому же в тяжелом кованом сундучке за время удачных странствий накопилось немало золота, и, пожалуй, действительно целесообразней было истратить экзотические деньги на полезную покупку, чем потом с убытком обменивать их в банках. Но действовать следовало осторожно. Слон принадлежал небольшой группе комедиантов, составлявших, по всей видимости, одну семью, и был единственным их достоянием. В то же утро Бервицы посетили европейскую колонию и посоветовались с купцами, с которыми успели подружиться. В результате они решили последовать совету самых опытных: прибегнуть к посредничеству туземца, лучше всего — муллы, священнослужителя-писца, и предложить комедиантам в обмен на слона каких-либо животных из своего зверинца. А главное — не спешить. Семь — десять дней при сделке подобного рода ничего не значат. В действительности же переговоры с Ар-Шегиром, владельцем слона, тянулись целых семнадцать дней, но сделка так и не состоялась бы, не осени Агнессу в критическую минуту спасительная мысль нанять и самого Ар-Шегира с семейством. Выяснилось, однако, что члены семьи состояли в довольно далеком родстве и не были единодушны в своих устремлениях. Ар-Шегиру и его жене перспектива путешествия с белыми саибами по дальним странам явно пришлась по душе, остальные предпочитали вернуться в Индию. Дело кончилось тем, что Петер Бервиц отдал взбунтовавшимся родственникам небольшой зверинец, а глава семьи получил целую кучу персидских и русских денег и был вместе с женой ангажирован на пять лет как вожак слона с поистине царским, по индийским представлениям, жалованьем. Так слон Бинго попал в цирк Умберто, а у госпожи директорши стало одним любимчиком больше.

Какое приобретение! Теперь уже и Бервиц был готов возвратиться домой. Для этой цели он избрал пролегавший через Тавриз и Эрзерум караванный путь, которым пользовались европейские курьеры. Дорога находилась под контролем трех посольств — английского, французского и турецкого, — и на ней, как говорили, было относительно больше караван-сараев. Тем не менее обратный путь оказался несравненно тяжелее. Так называемая дорога, почти недоступная для фургонов, отличалась полным отсутствием мостов и являла собой наглядный результат политики персидских правителей, исходивших из убеждения, что по хорошим дорогам приходят в страну враги. Приходилось ехать по пустыне, обороняться от курдов, не хватало продовольствия, не благоприятствовала погода. Возы застревали то в песке, то в грязи, то в глубоких расселинах. Люди болели, животные едва не падали от голода и жажды. На турецкой стороне немного полегчало, чаще стали встречаться города, где можно было задержаться на два-три дня и немного передохнуть. Казалось, изнурительному путешествию по Малой Азии не будет конца. Иные уже роптали: дескать, патрон готов всех уморить в дороге, лишь бы довезти в целости и сохранности свои полковничьи штаны.

Наиболее энергичными оказались в эти трудные дни Агнесса и слон Бинго. Исхудавшая от жары и усталости Агнесса объезжала на своем Помпоне караван, помогая вытаскивать завязнувшие фургоны, возглавляла отряженных за фуражом всадников, подбадривала ослабевших и больных, умудрялась даже в нищих, разоренных деревнях находить какое-то подобие лакомства для своих зверей. Слон Бинго шел размеренным, спокойным шагом посреди каравана, равнодушный и к палящему зною и к проливным дождям. Если увязал фургон и усилия лошадей и путников оказывались тщетными, Бинго упирался в него лбом, и фургон выезжал из грязи. Зато, когда караваи добирался до водоема, со слоном было не совладать: он задирал хобот и, радостно трубя, мчался к воде. Там он барахтался, катался по илистому дну, нырял, обливал себя водой, не переставая при этом блаженно гудеть.