Игорь Востряков - Братья

…В высокой ярко-зеленой траве, среди огромных цветов летали фантастические бабочки, ползали жуки и гусеницы. Под желтым солнцем плясала и пела Динка Артистка. На камушке сидели две неразлучные подружки Манька и Танька. Одной рукой выжимал штангу лучший дружок Павлика Саня Бодуля. Белые облака плыли по спокойному синему небу, а из травы, будто грибы, выглядывали ребячьи рожицы. И, широко раскинув руки, будто обнимая всех сразу, стояла Марьсильна и открыто, по доброму улыбалась. Это была картина-праздник, полная солнца и ярких красок. От картины в игровой будто прибавилось света. Зрители расходились молча, тихо улыбаясь чему-то. Только Манька с Танькой сказали, что картина нарисована неправильно: на картине у подружек на двоих всего одна улыбка, а надо было — две.

Владик со Светкой сидели в городском парке на скамеечке, болтали, щурились от яркого солнца, смеялись и ели мороженое. Неожиданно из кустов вынырнул парень. Он подмигнул Светке, зыркнул глазами по аллее, постоял, прислушиваясь. Он показался Владику похожим на вязальный крючок. Весь прямой, на негнущихся ногах, с острым подбородком вытянутым вперед. Крючок да и только.

— Привет! — сказал Крючок, усаживаясь рядом с Владиком. — Детдомовские?

— Почему это детдомовские? — возразил Владик.

— Да ладно, — примиряющее засмеялся парень, — детдомовские и есть, разве не так? От вас же за версту манной кашей несет!

— Почему манной? — обиделся Владик.

— Да ладно, — помахал рукой Крючковатый, — пошутил я. Как вас зовут? Фамилии не спрашиваю!

— Владик, — после некоторого раздумья сказал Владик.

— А даму что же не представишь? По этикету даму в первую очередь положено представлять, потому как слабый пол, нежности всякие!

— Светлана, — зардевшись, представилась Светка.

— Хорошее имя, — похвалил Крючковатый, не спуская со Светки замаслившихся глаз. — увлекаетесь-то чем? Гладью вышиваете или крестиком?

— Ага, — разозлился Владик, — крестиком!

— Да ладно, — сказал Крючковатый, — чего злиться-то! К чему я это сказал? Скучно вы живете! А надо жить красиво! Так, чтобы вас окружали настоящие красивые вещи, самые дорогие. Чтобы на столе всегда было навалом закуски, стояло искристое вино. Чтобы играла тихая, небесная музыка и стройные, изящные женщины, вроде вас, Светланочка, давали отдохновение уставшей, страждущей душе! Все это вы можете иметь, а не имеете.

— А вы? — лукаво улыбаясь, спросила Светка.

— А я имею. Иногда, — сказал Крючковатый.

— Вы что же, предлагаете нам ограбить ювелирный магазин? — глядя прямо в глаза Крючковатому, спросила Светка.

Крючковатый как-то странно дернулся и еще больше скрючился.

— А почему бы и нет, — улыбаясь, сказал он. И было не понятно, шутит он или говорит всерьез.

Впрочем этот треп о красивой жизни Владик слышал и раньше. Когда у кого-нибудь из мамкиных ухажеров появлялись большие деньги, они начинали жить этой «красивой» жизнью. Накупали искристого вина, а чаще всего водки, дарили матери красивые безделушки, врубали музыку, напивались до бесчувствия и спали на грязном заплеванном полу, тяжело вскрикивая и всхрапывая. Такой красивой жизни Владик уже нахлебался. Досыта.

О чем говорили Светка с Крючковатым, Владик не слышал, он уловил лишь конец фразы, впрямую относившейся к нему.

— А что вы думаете, Владик еще у нас и художник! — сказала раскрасневшаяся Светка.

— Художник? — неизвестно чему обрадовался Крючковатый. — Я тоже художник! Только в другом смысле, Светочка! Ох и глаза у вас… Стихи бы о них писать! «Она, как озеро лежала, стояли очи, как вода!» — продекламировал он. — Это я написал, было дело, находился в волнении чувств.

— Это Андрея Вознесенского стихи, — сказала Светка, сбрасывая руку Крючковатого со своего плеча.

— Между прочим я тоже Андрей. Вот, например, совсем недавно создал: «Птички небесные, вечные странники! Вы же такие, как я же изгнанники!»

— Не птички, а тучки, — сказала Светка.

— Согласен, так лучше. Что птички! Ерунда! Тучки небесные! Боже мой, как хорошо! И как это я раньше не допетрил? Обязательно вставлю «тучки» в свои стихи! У вас абсолютный слух, Светланочка, на стихи!

— Это Лермонтов, — сказала Светка.

— Что Лермонтов? — не понял Крючковатый.

— Стихи Лермонтова, — безжалостно сказала Светка.

— Не важно, чьи стихи, — высокопарно заявил Крючковатый. — Главное, что это из-за ваших глаз, Светланочка, они прозвучали во мне и вырвались наружу. Спасибо вам…