Станислав Никоненко: Догоняйте, догоняйте!..

В пионерском лагере «Ромашка» Пал Палыч работал инструктором по физкультуре.

Он был долговяз, с узким вытянутым лицом, с носом, несколько превышавшим общепринятые размеры. А еще помимо этих приметных черт была свойственна ему легкая меланхолия, которая не покидала его при любых обстоятельствах.

Вид у него был слегка обиженного человека. Если Пал Палыча ругали, то со стороны всегда можно было подумать, что он здесь ни при чем, что в данном случае он жертва какого-то недоразумения. А если хвалили, то казалось, мало его хвалят, заслуживает он гораздо большего, но, что поделаешь, не хочет Пал Палыч памятника при жизни, и цветов к ногам тоже бросать не нужно, потому как скромен он, ой как скромен.

Врожденная скромность Пал Палыча сказывалась во многом. Комнату начальника он всегда обходил стороной. Когда же в лагере проводилось собрание, физрук садился поближе к двери или забивался в угол и сидел там тихо, понурив голову, как игрок, удаленный с поля.

Все реже и реже выходил Пал Палыч на футбольное поле, не раздавался его судейский свисток и на волейбольной площадке. Соревнования, турниры и всякие там спартакиады — на кой черт все это, если дети сами по себе и бегают и прыгают. Нет, чтобы посидели спокойно, поиграли в тихие игры. А то суетятся, мельтешат перед глазами. Знай лишь спортинвентарь изводят. Он-то небось денег стоит…

Когда Пал Палыч начинал думать о деньгах, лицо его еще больше грустнело. Он вспоминал, что до получки еще нескоро. Взаймы попросить, так кто же даст? «Хватит вам, Пал Палыч. Успокоились бы, — скажут. — На что они вам, эти марки? Все равно все не купите». Но Пал Палычу и не нужны были все. Он был страстный филателист и собирал только редкие марки. А на это требовались деньги. Эх, да что там говорить с непосвященными. Поздно стал Пал Палыч коллекционером, но страсть к собирательству разгоралась в нем с сумасшедшей силой. Он мог не есть, не пить — лишь бы перелистывать альбом с крошечными разноцветными квадратиками — с гашеными, негашеными, с зубцами и беззубцовками. В такие часы блаженного состояния он и видеть ничего не хотел кроме марок.

И вот теперь жил Пал Палыч в пионерском лагере, где даже на продукты не нужно тратиться, но денег на марки все равно не хватало.

Крепко задумавшись, Пал Палыч нашел выход. Он привез в лагерь фотоаппарат и стал делать ребятам фотокарточки. Плата была умеренной — двугривенный за штуку, по карману любому пионеру. Одно лишь было плохо: Пал Палыч теперь допоздна засиживался в лаборатории, к себе возвращался лишь в середине ночи, а горнист, как и раньше, трубил каждое утро в 7.30. На зарядку физрук уже не выходил, но все равно проклятая труба ломала утро. Пал Палыч поворачивался на другой бок, накрывал голову подушкой — сон не шел.

Этой ночью Пал Палыч просыпался несколько раз.

Снились одни неприятности.

И самое страшное — он увидел во сне Костю Булочкина. Вообще-то в Булочкине не было ничего страшного. Тихий, застенчивый мальчик из четвертого отряда. Веснушек, правда, многовато. И все такие крупные. Но не веснушки беспокоили Пал Палыча. Был у Кости очень серьезный недостаток — любил Костя фотографироваться.

Уже четыре раза щелкал Пал Палыч Булочкина, но тому все было мало. Свои фотокарточки Костя разослал маме и папе, бабушке и дедушке. «Это я, Костя. Ваш сын и внук», — подписывал он каждый снимок.

После этого на несколько дней Булочкин успокоился. Но в приливе тоски по дому захотел он послать маме еще одну фотокарточку.

В делах у Пал Палыча к тому времени произошли некоторые перемены. Во-первых, в фотокружке ему перестали давать пленку и бумагу. Во-вторых, старший вожатый Вадим, прознав от пионеров о коммерческом предприятии Пал Палыча, пришел в ярость и предупредил инструктора по физической культуре, что не потерпит такого безобразия в своем лагере.

Поэтому Пал Палыч, хоть и взял у Булочкина последний двугривенный, но вынужден был щелкнуть своего постоянного клиента аппаратом, в котором не было пленки.

Булочкин, конечно, и не подозревал о затруднениях Пал Палыча. В самом лучшем расположении духа он пришел к фотографу за карточкой.

Основательно порывшись среди бракованных снимков, Пал Палыч наконец протянул Булочкину бледный листок.