Станислав Никоненко - Догоняйте, догоняйте!..

Вадим не ожидал такого поворота. Он хотел лишь поставить вопрос о Пал Палыче.

— Подыщем, — проговорил Вадим.

— Поторопитесь, чтобы не прошло лето, пока будете искать.

— В нашем доме, — сказал Терентьев, — живет один парень — отличный спортсмен. И ребятня всегда вокруг него вертится. Он для них то турник сделает, то городошную площадку. По утрам вокруг дома бегает, за ним — целый хвост пацанов. А он им: «Догоняйте, догоняйте!» — кричит. Так и бегают при любой погоде.

— Постойте, — подал голос завгар Федосеев. — Уж не Копытина ли расхваливаете?

— Вы его знаете?

— Жорку-то! Как не знать. В нашем гараже слесарем работает. Вернее, числится.

— Что значит числится? — Чучкин хоть и был человеком добродушным, но во всем требовал порядка. — Как это так?

— А так, что нет его никогда на месте. То соревнования, то тренировки, то сборы. Нашли работничка! Позже всех приходит, раньше всех сматывается. Попробуй не отпусти, начинаются звонки: «Что вы делаете? Сегодня — полуфинал. На Копытина вся надежда. Честь завода вам дорога или нет? Да вы знаете, как он головой играет? А его финты?» И пошло-поехало. За что только деньги ему платят? Баламут. Я бы такому по тридцать вторым числам зарплату выдавал.

— Товарищи, — заговорил Чучкин, — оставим юмор для следующего раза. А сейчас мы должны объективно и принципиально решить: годится ли Копытин на должность физкультурника или нет. Прошу высказывать свои соображения.

Завгар обиженно наклонил голову, мол, дело ваше, я вас предупреждал, а раз так…

— Я все же убежден, — заговорил Терентьев, — что Жора Копытин — нужный для лагеря человек. Спорт — это его призвание. Пусть он и в детях разовьет любовь к спорту. Пусть заронит в них искры…

— Какие там искры, — не выдержал завгар. — Да он вам целый пожар устроит. Вот попомните мое слово.

Но сломить Терентьева было не так-то просто.

— Зачем же, — сказал он, — брать крайности? В случае чего мы можем повлиять на Копытина, направить его энергию в нужную сторону. Как вы считаете, Вадим?

Вадим не знал, что ответить. Конечно, нужен был новый физрук. Но если этот Копытин и верно «работничек» и баламут? Терентьев, правда, за него горой. Зато Федосееву, наверное, виднее: в его же подчинении Копытин.

— По-моему, — сказал Вадим, — мы делим шкуру неубитого медведя.

— То есть? — пристально взглянул на него Степан Васильевич. — Прошу высказываться точнее, уважаемый товарищ.

— Пожалуйста. Еще неизвестно, захочет ли Копытин ехать в лагерь. Это ведь как-никак не дом отдыха.

— Точно! — поддержал его завгар. — Оттуда на соревнования не убежишь.

— Захочет, — убежденно проговорил Терентьев. — Еще как захочет.

— Если будете отпускать его каждый день, — вставил завгар.

— Товарищи! — председательствующий постучал карандашом по столу. — Давайте не будем гадать: захочет — не захочет. Нужно вызвать Копытина сюда. Побеседуем с ним, посмотрим, что и как. Позвоните в гараж, — сказал он Федосееву.

— Пожалуйста, — завгар недовольно пожал плечами. — Только что звонить попусту?

— Почему попусту? — нахмурился Чучкин.

— Да потому что не сидит он на месте. Заводной малый. Опять где-нибудь соревнуется. Натуральный Фигаро.

— При чем Фигаро? — улыбнулся Терентьев.

— Песню такую слышали: «Фигаро здесь, Фигаро там»?

— Ария, а не песня, — поправил Вадим.

— Какая разница? Главное, такой же он сачок, как этот Фигаро.

— Ладно, — сказал Чучкин и вздохнул, предчувствуя близкий конец заседания, — позвоните все ж таки.

Федосеев подошел к телефону, набрал номер.

— Алло, Копытина мне… Нет? — завгар ухмыльнулся и выразительно посмотрел на собравшихся: что, мол, я говорил. — А где он?.. Ну, я говорю, Федосеев. Не узнаешь, что ли… Что, что?.. — Лицо у завгара стало на мгновение суровым, но тут же опять расплылось в ухмылке. — Так, так. А вы что сказали?.. А они?.. Ладненько, я в завкоме. Держи меня в курсе. — Он повесил трубку.

— Что там еще? — спросил председатель.

Завгар сиял, как новенький автомобиль:

— В милиции он.

— Где?

— В отделении сидит, — еще шире расплылся Федосеев. — Звонили, выясняли: у нас ли работает.

Обеденный перерыв — не для обеда. Так считал Жора Копытин.

Возможно, что некоторые могут позволить себе этакую роскошь — просидеть за обедом час. Жора был спортсменом, привык ценить даже секунды, поэтому час был для него целым состоянием.