Иван Серков - Мы — хлопцы живучие

— Кто-то там сопит, как во сне…

— А не храпит? — переспросил я и тоже сунул в нору голову. Лезть, правда, не полез, насторожил уши, прислушался. Ничего не сопит и не храпит. Тихо до звона в ушах. Я уже готов был посмеяться над Санькиными страхами, как вдруг… Вдруг кто-то в норе глухо закашлялся, как старый Зезюлька, когда хватит слишком большую затяжку самосада. Тут и я вскочил.

— Слушай, а если это тот самый… упырь? — высказал догадку. Санька.

Упырь не упырь, а лучше драпануть, пока не поздно. Кто его знает, что оно там такое. Еще и вправду выскочит, схватит и давай кровь сосать. А место глухое, от деревий далеко, рядом лозняк — пока докричишься, пока дозовешься помощи, так всю и высосет.

Кто же там все-таки сидит, в разрушенной печи?

— Кто сидит? — переспросила бабушка, когда мы рассказали ей про свои приключения. — А лихо его ведает, кто там сидит. Может быть, тот, что кошелки у баб отбирает… А вам бы он и вовсе головы поскручивал, чтоб не совали куда не нужно…

Бабушка советует нам бежать в сельсовет. Там лучше нашего разберутся, там у людей головы — не чета нашим с Санькой.

Но мы колеблемся: идти — не идти? Еще не поверят, смеяться станут. Лучше всего самим подстеречь, а если повезет, то и поймать. Вот бы прославились! На все село. Пусть бы та Катя увидела, что мы с Санькой за хлопцы.

А бабушка нас гонит в сельсовет. Ей наша слава ни шла, ни ехала, лишь бы упырь нам головы не поскручивал.

В сельсовете полно народу. Говорят, лес на хаты давали, так не все еще разошлись, не все накричались вдоволь.

Мы до сих пор ни разу не видели Скока в сельсовете при исполнении председательских обязанностей. И вот увидели. Сидит он с начальственным видом за перепачканным в чернила кривоногим столом и старательно хукает на печать, будто отогреть хочет. Потом, прилепив ее к бумажке, внимательно рассматривает, что получилось. И все его здесь зовут не просто Захаром, а Захаром Ивановичем. Не начал ли он и впрямь нос задирать, как предсказывала наша бабушка? На улице Скок как Скок, а тут не подступишься.

Женщины думают пронять его слезами, а он обеими руками отмахивается:

— Знаю, голуба, все как есть знаю: муж на фронте, коз полон воз — деток, стало быть хата сгорела. Да вот нет больше лесу, весь разделили…

Женщины реветь того пуще, а Скок их успокаивает:

— Тише, бога ради. Будет лес. Всем будет. Только ведь это не по щучьему велению делается. Не все сразу. Слышите, гремит?

Все прислушались. Верно, откуда-то издалека доносились тяжелые раскаты. Видно, фронт.

— А лес будет, — уверенно повторил Скок. — Тебе, Марья, в первую очередь выпишу…

Мы со своим «упырем» уже было и лезть к председателю раздумали, но он сам нас заметил.

— А вы что тут забыли? Тоже лесу хотите?

— Нет-нет, — успокоил его Санька, — у нас другое…

Оглянувшись на женщин, мой приятель подошел к самому столу, заговорщицки поманил Скока пальцем — дело, мол, секретное, — и когда тот перегнулся через стол, зашептал что-то прямо в председательское ухо.

— У вас в печи? — удивился Скок.

— Да не-ет, — отбросил секреты Санька. — На кирпичном заводе.

— Разберись ты с ними, голубь мой, — попросил дядька Скок участкового милиционера.

Участковый — Максим Колдоба. Это уже не молодой мужчина с Хутора. С виду не больно приметный, в сером измятом плащике и в солдатской выцветшей пилотке. Милицейскую форму ему еще не успели выдать. Но пистолет есть. Висит на ремне. Максим еще и вора ни одного не поймал. Он только отнимает у таких, как мы, хлопцев разные находки. Только найдешь что-нибудь стоящее, только стрельнешь разок — Колдоба уже тут как тут. Находку отберет и еще, если хочешь, уши натреплет. Он и теперь подумал, что мы с Санькой по доброй воле принесли какой-нибудь пулемет. А услыхал про упыря — не поверил:

— А вы, хлопцы, не загибаете?

— Что вы, дяденька! — стал божиться Санька. — Сидит там и сопит…

— Кашляет, — добавил я.

— Тогда показывайте, — сказал Колдоба, и мы втроем двинулись в путь.

К самой печи Максим нас не пустил. Расспросив, где та нора, в которой мы с Санькой будто бы слышали что-то подозрительное, он велел нам возвращаться домой, а сам медленно пошел, приминая полынь, к куче битого заросшего кирпича. Возвращаться? Как бы не так! А что мы хлопцам потом расскажем? Нет, мы не такие, чтобы, обнаружив упыря, не поглядеть на него.

— Посидим тут, — предложил Санька возле конокрадова креста, и мы присели на травянистый холмик.