Лазарь Карелин - На тихой улице

Здесь было безлюдно, но рядом, в том месте, где улица неприметно сливалась с центральной магистралью, суматошно звучали сирены машин и в пролетах между зданиями, повинуясь зеленым и красным вспышкам углового светофора, нескончаемо двигался широкий людской поток.

Алексей вышел из подъезда своего дома. Встреченный плотной стеной уличного зноя, он начал стягивать с себя только что надетый пиджак.

Дом, где жил Кузнецов, выделялся среди старых домов на этой тихой московской улице своей величиной. Его серый фасад, оживленный большими, из цельного стекла окнами, занимал почти весь квартал. Причудливые лепные украшения венчали многочисленные подъезды. Такие дома некогда называли «доходными».

Улица была неширокая, и, чтобы достичь взглядом верхнего этажа дома, Алексею пришлось закинуть голову. А там — в одном из окон — уже появилась мать. Она помахала сыну рукой и что-то крикнула ему, но он не расслышал ее слов.

— Хорошо, хорошо, позавтракаю! — на всякий случай негромко отозвался Алексей. — Ладно, ладно, приду пораньше!

Переложив с руки на руку мешавший ему пиджак, он наконец небрежно кинул его на плечо. Легкой, по-спортивному пружинящей походкой он быстро зашагал по тротуару, придерживаясь узенькой затененной полоски, что тянулась вдоль стен.

— Почтение Алексею Николаевичу! — приподнимая фуражку, приветствовал его седоусый, степенный дворник.

— Здравствуйте, Иван Петрович, — дружески кивнул ему Алексей.

— Стало быть, в суд? — спросил старик, с уважением глядя вслед Кузнецову. — Вершить правосудие?

— Вершить, вершить! — весело сказал Алексей.

— Зайду послушаю, — посулил старик. — Любопытствую насчет судьбы людей.

— Заходите, милости прошу, — уже издали обернулся Алексей.

— Да и я как-нибудь заскочу, — неожиданно услышал он чей-то голос, хотя поблизости никого не было видно. — Как же, занятно посмотреть, как сосед Кузнецов сроки раздает.

У тротуара с поднятым капотом стояла поблескивающая на солнце легковая машина. Алексей заглянул в машину, но там было пусто.

— Да здесь я, здесь! — снова раздался хрипловато-насмешливый голос, и Алексей встретился глазами с человеком в матросской тельняшке, лежавшим на спине под передним мостом машины.

— А, Симагин! — опускаясь на корточки возле шофера, сказал Кузнецов. — Что, авария?

— Она самая… — сокрушенно вздохнул шофер, и в узеньких щелках его глаз зажглись лукавые огоньки.

— Ну-ка, в чем тут у тебя дело? — Алексей невольно для себя потянулся рукой к машине.

— Да ни в чем — профилактикой вот занялся, пока хозяйка нос пудрит, — равнодушно отозвался Симагин.

Он выбрался из-под машины и встал на ноги.

Поднялся и Кузнецов:

— А говоришь — авария!

— Да разве я про машину? — Симагин в сердцах швырнул зажатые в кулак концы в кабину.

Он был высок, худощав, горбил покатые плечи. Русая прядь вольготно лежала у него на лбу, отчего все лицо его с острым с горбинкой носом и узенькими щелочками веселых глаз казалось насмешливо-лукавым. — Что машина! У меня и не такие балалайки скрипками пели! О жизни, о судьбе своей слезы лью, — горестно сказал он. — Да… Кручу, брат, баранку.

— Ну что ж, работа неплохая, — заметил Алексей, с интересом разглядывая машину.

— А жить на что? — раздраженно спросил Симагин. — Теперь что ни сопляк — то водитель, что ни студент — то с машиной. Ты-то, судья, еще не завел себе?

— Нет, — с сожалением вздохнул Алексей, — Куда мне!

— Заведешь, — усмехнулся Симагин. — Ишь, как глазами прилип! Вот я и говорю: кому не лень, тот и водитель, А я пока на «Волну» перешел, доездился! — Симагин достал из кармана пачку папирос, протянул ее Кузнецову: — Ну-ка, закури шоферских-то.

— Не курю, — качнул головой Алексей.

— Что так? Девичий румянец бережешь? — рассмеялся Симагин. — Впрочем, это дело хорошее, И мне врачи не велят, а не могу — привычка. В инвалиды зачислили врачи-то — ранение, контузия. Насилу до баранки допустили. Хватит, мол, отработал. — Симагин с откровенной усмешкой смотрел на Кузнецова. — А что кусать? В судьи вот разве податься?

— А выберут? — в тон ему спросил Алексей.

— Так ведь что ж, биография у меня прозрачная отца не знаю, мать не припомню…

— Куда уж прозрачнее!

— Войну прослужил на Балтийском флоте.

— И это плюс.

— Контужен.

— Совсем хорошо.