Василий Голышкин - Лёшка

Говорят, что тот, кому посчастливится избежать смертельной опасности, чувствует себя на седьмом небе: он весел, рад, доволен… Ерунда! Чувство после опасности у него, как после тяжкой работы. Работа сделана, и надо, отдохнув, прийти в себя, чтобы продолжать то, что начал. Но у Володи к чувству сброшенной тяжести прибавлялось еще чувство негодования на самого себя. Так опростоволоситься! Забыть о приказе «Никаких контактов»! И самому полезть в паучью сеть. А в том, что Бычок — одна из паутинок этой сети, Володя не сомневался. Он бы, Бычок, его в свою компанию принял, а там, завоевав Володино доверие, и в его компанию втерся.

Чувство вины побуждало к искуплению. И Володя, шагая по улицам родного города, долго ломал голову над тем, как отомстить Бычку за предательство и устранить его со своего пути.

В каменоломни он спустился с готовым планом.

…Бычку не пилось, не елось, хотя было и то и другое. От пинков болело пониже спины, и было ни до питья, ни до еды. Пинки были наградные. Одно утешало Бычка. Он сам виноват. Нечего было разевать рот и докладывать Черепу о девчонке, которая шлялась по улице и все рассматривала. Череп, услышав, даже в лице изменился. И лицо у него из смуглого сделалось черно-багровым. У Бычка мороз пробежал по коже, когда Череп прошипел:

— Где девчонка?

— Ушла и не вернулась. Ей-богу, — заикаясь, пробормотал Бычок, благоразумно умолчав о том, что девчонке, в конце концов, удалось сунуть нос за ворота и увидеть, что там хранится. Ну, увидела кофе, ну и что? Бычок не придал тогда этому никакого значения, тем более что девчонка, видимо, здешняя, уличная, тут же исчезла в подъезде. Однако вон оно как вышло. Череп в девчонке разглядел партизанскую лазутчицу и надавал ему, Бычку, здоровенных пинков за то, что он ее не выследил.

Свечерело. С моря потянуло прелостью и соленостью. Бычок, отсидев вахту, взгромоздил сундучок на плечо и поплелся домой, на окраину, к «земляку» с гор, у которого его поселил Череп. Света в небе все прибавлялось, а на земле, наоборот, убывало, и Бычкова тень, вытягиваясь, забиралась все выше и выше — на крыши домов, на вершины деревьев, рискуя сломать шею.

Поймав себя на этой смешной мысли о тени, которая рискует сломать шею, Бычок горько усмехнулся: самому бы шею не сломать!

Он шел и дрожал. От холода? Если бы. Себе не соврешь, дрожал от страха. Как пошел служить немцам, так и стал дрожать.

Свист и окрик:

— Эй, Бычок!

Бычок в страхе замер и, вобрав голову в плечи, оглянулся. Его кто-то нагонял. Какой-то мальчишка в нахлобученной на глаза шапке. Да один ли? Присмотревшись, Бычок успокоился. С одним он всегда сладит. А впрочем, мальчишка, кажется, и не собирается нападать. Подошел, улыбнулся, протянул руку. Бычок, все еще боясь подвоха, протянул свою. Тот пожал и вторично спросил:

— Бычок?

— Ну? — набычился Бычок.

— Не узнаешь? — спросил незнакомец.

— Не-е… — вглядываясь, протянул Бычок.

— А я тебя сразу, — сказал незнакомец и, не вдаваясь в подробности их знакомства, продолжал: — Бычок, заработать хочешь?

Он, видимо, знал, на что бил. Заработать было величайшим желанием Бычка во все годы его юной жизни. В школе, до оккупации, он за деньги даже червей глотал… Поэтому в жадной Бычковой душе сразу аукнулось «хочу». Но не сразу выговорилось. Сперва хотелось как следует вглядеться в незнакомца и припомнить, не видел ли где? Но незнакомец не хотел ждать, это, видимо, не входило в его расчет, и он поторопил Бычка:

— Ну?

— Какая работа? — спросил Бычок.

— По совместительству. Сидеть и чистить…

— Моя работа, — сказал Бычок.

— Я же сказал, по совместительству, — отозвался незнакомец. — Один придет — принесет. Другой придет — заберет. Таблицу умножения знаешь?

— Ну, — неуверенно сказал Бычок.

— Трижды три, сколько? — спросил незнакомец.

— Девять, — осклабился Бычок.

— Брехня, — сказал незнакомец, — тридцать три!

— Чего? — Бычок глупо улыбнулся, решив, что ослышался.

— Тридцать три! — сказал незнакомец. — Трижды три? Тридцать три. Пароль, понял? «Трижды три?» — спросишь ты у того, кто придет за товаром. «Тридцать три», — скажет тот и заберет товар.

— А товар, — заикнулся было Бычок, — что за то… — и осекся, испугавшись своего любопытства. Нанимателю оно могло не понравиться. Но незнакомец, как оказалось, и не думал делать секрета из своего товара.

— Товар разный, — сказал он, вперив в Бычка пытливый глаз, — патроны, гранаты, динамит.

— Ка… ка… какой динамит? — не попадая зубом на зуб, ужаснулся Бычок.