Василий Голышкин - Лёшка

И тут вдруг меня осенило. «Рыжая…» «Старику на шею…» «Дом номер…» «Квартира номер…» Память высекала и высекала подробности, и я почти не сомневался, что сейчас узнаю самое главное.

Волнение улеглось, и больной протянул мне руку:

— Иванов… Иван Иванович… Директор Ведовского хлебного завода…

«Наш Иван-чай». Рука у меня дрогнула, и он почувствовал это.

— Алексей Братишка, секретарь комитета комсомола вашего завода, — сказал я и почувствовал, как у него тоже дрогнула рука.

Он нашел глазами Галину Андреевну и, кивнув на меня, спросил:

— Без сюрпризов нам, кажется, не прожить, а? — И ко мне, кивнув на Галину Андреевну: — Она про тебя много рассказывала, кроме одного, что тебя ко мне назначили.

Но Галина Андреевна не слушала его. Она во все глаза смотрела на меня, и глаза ее удивлялись.

— Ты уже секретарь комитета комсомола?

— Уже, — покорно вздохнул я.

В дверь позвонили. Галина Андреевна вышла и вскоре вернулась. На молчаливый вопрос Ивана Ивановича, кто там, — он спросил одними глазами — ответила:

— Так, дверью ошиблись. — И при этом длинно и многозначительно посмотрела на меня.

Я понял это как приглашение к прощанию и засобирался восвояси. Но семейство и слышать ничего не хотело. Побывать в гостях у директора хлебного завода и уйти не солоно хлебавши? «Где это видано, где это слыхано…»

Я остался и, когда пил чай, все поглядывал на Галину Андреевну. «Что означал тот ее длинный взгляд?»

Мы вышли вместе, я и Галина Андреевна. Я — домой, она — провожать меня. Пошли сквериком.

— Посидим, — сказала Галина Андреевна, и мы сели на скамеечку, возле которой, как на часах, стояли липки-подростки.

Шла ночь, глазастая от электрических огней Ямской улицы, от лун-шаров над сквериком, от звезд, висевших еще выше. Где-то, мурлыча, как сытый кот, погромыхивал гром, и безнадзорные зарницы, шаля с огнем, жгли спички. Свежо и вкусно пахло озоном. Я сидел, впитывал озон и вместе с ним то, что рассказывала мне бывшая наставница.

…Галина Андреевна росла в детском доме. Всю войну росла. А когда война окончилась, Иван Иванович, вернувшись с фронта, взял ее к себе. И она росла у его мамы, Надежды Дмитриевны. Потом мама умерла, Иван Иванович женился и жена Ивана Ивановича, Ольга Сергеевна, спровадила Галю снова в детский дом. Иван Иванович любил Ольгу Сергеевну и все ей прощал, хотя прощать не следовало: Ольга Сергеевна, родив Наташку, бросила дочь на мужа, а сама с Москонцертом — она была хористкой — уехала на гастроли. И потом так часто уезжала, что Наташка, когда научилась говорить, звала ее не мамой, а тетей. «Папа, папа, тетя приехала!» — кричала она, увидев Ольгу Сергеевну.

Растить Наташку помогала Галя. Как только Ольга Сергеевна уезжала, она брала «отпуск» в детском доме и переселялась к Ивану Ивановичу. Из-за жены Ивана Ивановича жалели, друзья советовали развестись. Но Иван Иванович не поддавался на уговоры. «Для кого любовь счастье, — говорил он, — а для кого заговоренная цепь. Захочешь уйти — не пустит». И топтался возле своей любви, как пес возле будки. Сторожил то, что ему давно не принадлежало.

Ольга Сергеевна сама ушла от него, забрав с собою дочь. Они разменяли квартиру, и Иван Иванович уехал из Москвы в Ведовск. Он работал в хлебной промышленности, и его перевели в Ведовск директором. Наташа, уже взрослая, хотела поехать с отцом, но Ольга Сергеевна не пустила. Пригрозила покончить с собой, если дочь уедет. Угрозе поверили.

Отец и дочь часто встречались. Но только в Москве. В Ведовске дочь не была и даже не знала адреса Ивана Ивановича. Отец боялся: узнает, приедет и не уедет. Так и случилось. Она приехала в Ведовск, нашла Ивана Ивановича и осталась с ним…

…Первые дни жили в страхе. Потом, набравшись храбрости, позвонили в Москву. Трубка рокочущим басом спросила, кого нужно.

— Ольгу Сергеевну, — сказала Наташа.

— Ольга Сергеевна на радио, — ответил бас, — а за Ольгу Сергеевну я…

Наташа извинилась за назойливость и поинтересовалась, кто за Ольгу Сергеевну.

— Ее муж! — игриво расшаркалась трубка.

Шли дни и месяцы. Галина Андреевна продолжала бывать в семье Ивана Ивановича, и однажды глава семьи сделал ей предложение, попросил стать его женой. Но Галина Андреевна отказала. Ей казалось, что Иван Иванович все еще любит Ольгу Сергеевну и будет страдать и мучиться оттого, что не сможет любить новую жену так, как любил старую. Что касается самой Галины Андреевны, то она давным-давно любила Ивана Ивановича и поэтому не выходила замуж.