Йоханна Спири - Хайди, или Волшебная долина

И она с радостью обняла любимого сына.

— А теперь, дорогой мой, мы с тобой должны поблагодарить Горного Дядю, он поистине наш благодетель!

— Ну, разумеется, разумеется, но сперва я поздороваюсь с нашей хозяюшкой Хайди, — сказал господин Зеземанн, пожимая девочке руку. — Как ты себя чувствуешь здесь, в Альпах? Свежа, здорова? Впрочем, и спрашивать нечего, и так видно — цветешь! Что в сравнении с тобой альпийские розы! Я так рад этому, детка, очень, очень рад!

Хайди тоже с радостью смотрела на милого господина Зеземанна. Он всегда был так добр к ней! А то, что здесь, в Альпах, он нашел такое неслыханное счастье, переполняло ее сердце гордостью.

Бабуленька подвела сына к Горному Дяде. И покуда мужчины сердечно пожимали друг другу руки, а господин Зеземанн рассыпался в самых искренних благодарностях за сотворенное чудо, бабуленька отошла в сторонку.

Она все это уже много раз сама говорила старику. Ей захотелось еще раз полюбоваться старыми елями.

И тут ее вновь поджидал сюрприз. Под деревьями, там, где длинные ветви немного расступались, стоял пышный букет восхитительных темно-синих горечавок, таких ярких и свежих, словно они тут и выросли. От восторга бабуленька захлопала в ладоши.

— Какая прелесть! Какая красота! Что за диво! — восклицала она. — Хайди, девочка моя, поди сюда! Это твоя работа? Чудо, да и только!

Девочки уже были тут как тут.

— Нет, нет, я здесь ни при чем, — сказала Хайди, — но я догадываюсь, кто это сделал.

— Они совсем такие, как на выгоне, бабуленька, только еще красивее, — сказала Клара. — А ты попробуй угадать, кто это сегодня спозаранку принес эти цветы?

И Клара с таким удовольствием улыбнулась, что бабуленька на какое-то мгновение решила, что это сама Клара с утра пораньше успела побывать на выгоне. Но все-таки вряд ли такое возможно!

За елями вдруг послышался легкий шорох. Это Петер наконец взобрался сюда. Но увидав, кто стоит возле хижины и разговаривает с Горным Дядей, он решил сделать крюк и пробраться наверх под прикрытием старых елей. Однако бабуленька сразу его приметила, и тут новая мысль посетила ее. Вероятно, это Петер принес цветы, но из скромности и робости решил улизнуть незамеченным. Нет, его нельзя так просто отпустить, он должен получить хоть маленькое вознаграждение.

— Иди сюда, мой мальчик, выходи, не бойся, ну что же ты, иди сюда скорее! — крикнула бабуленька, показавшись между деревьями.

Петер стоял, окаменев от страха. После всего пережитого у него уже не было сил сопротивляться. «Вот и все, конец!» — пронеслось у него в голове. Волосы встали дыбом. И белый как мел, с гримасой ужаса на лице, он отважился выйти из своего укрытия.

— Ну подойди же ко мне, смелее, смелее, — подбадривала его бабуленька. — А теперь ответь мне, мальчик, это твоих рук дело?

Петер стоял не поднимая глаз и потому не видел, куда указывала бабуленька. Он видел только устремленный на него пронзительный взгляд карих глаз Горного Дяди, который стоял неподалеку рядом с тем страшным господином, которого Петер уже знал, это был полицейский чин из Франкфурта. Дрожа всем телом, Петер едва сумел выдавить из себя:

— Да.

— Вот и славно! Молодец! — сказала бабуленька. — Чего же ты боишься?

— Что оно… что оно… совсем сломалось и его уже не починишь, — пролепетал Петер, и колени его так задрожали, что он уже едва держался на ногах.

Бабуленька подошла к Горному Дяде.

— Скажите, милый Дядя, у бедного мальчонки и впрямь что-то неладно с головой? — участливо осведомилась она. — Он так странно ведет себя.

— Да нет, — отвечал старик, — просто он и есть тот самый ветер, который столкнул кресло с горы. Вот он теперь и ждет заслуженной кары.

Бабуленька не могла в это поверить. Как же так, мальчуган вовсе не похож на злодея, да и зачем ему было ломать кресло, столь необходимое Кларе?

Но для Горного Дяди признание Петера лишь подтвердило подозрение, зародившееся у него, едва он узнал о происшедшем. Мрачные взгляды, которые Петер с самого первого дня бросал на Клару, и другие знаки его злобного отношения к гостье не укрылись от зоркого взгляда Горного Дяди. Нанизывая одну мысль на другую, он мало-помалу сообразил, как все было, и откровенно поведал об этом бабуленьке. Когда он закончил свой рассказ, старая дама энергично заявила:

— Нет, дорогой мой Дядя, нет, и еще раз нет, мы не станем больше наказывать мальчика. Надо быть справедливыми. Вы только представьте себе: приезжают из Франкфурта какие-то чужие люди и на долгие недели отнимают у него Хайди, его единственную истинную отраду, он целыми днями торчит один на выгоне, изнывая от тоски. Нет, нет, справедливость прежде всего. Подумайте сами: гнев переполняет его, толкает к мести. Месть, конечно, глуповатая, ничего не скажешь, но, с другой стороны, в гневе мы все глупеем.