Геннадий Блинов - Зона действия

Обычно крикуны быстро успокаивались и толково рассказывали о своих бедах.

Дверь отворилась, и через порог робко перешагнул Рыжий, вслед за ним Катька, которую почему-то называют Подлизой, хотя она совсем не Подлиза, — и еще несколько мальчишек.

Погода портилась. Солнце закрыла туча, она плыла низко, чуть ли не задевая вершину Маяковой горы. С реки тянуло прохладой.

— Дождь будет, — сказал Рыжий.

— Не сахарные — не растаем, — махнула рукой Марфуша.

— И под ливень попадали — не ныли, — поддержала ее Катька Подлиза.

Новые знакомые, узнав о древней бабке, решили записать рассказ старухи о ее братишке-партизане Пашке Нечаеве. Сначала ребята хотели идти пешком, но Антошка предложил:

— Ребята, сейчас на карьер машины вереницей идут.

И они решили «голосовать». С карьера в самом деле шли самосвалы, груженные гранитом. Часть из них проезжала в поселок — везла плитняк к будущему клубу, другие сворачивали на стройку. Антошка уже знал, что за предложение его отца использовать при заливке фундаментов под менее ответственные объекты гранит, ухватились. Предложение обсуждали инженеры на своем совещании и выдали под этот эксперимент десяток объектов. Антошке хотелось чуток прихвастнуть отцом перед новыми друзьями, и он, кивнув на груженные камнем машины, будто между прочим бросил:

— Один бригадир предложил гранит возить, чтобы бетон экономить.

— Не один, а бригадир Чадов. Газеты надо читать, — сказал Рыжий и снисходительно посмотрел на Антошку. Катька Подлиза усмехнулась:

— Между прочим, Саня, бригадир Чадов — это Антошкин отец.

Рыжий заинтересованно взглянул на Антошку, будто и не он подвесил ему под глаз фонарь, будто вообще видит сына известного бригадира впервые.

— Папаня у тебя молоток.

Антошка уже несколько раз слышал от Рыжего слово «молоток», и всегда оно звучало как похвала.

Самосвалы шли туда и обратно. На первой машине в сторону карьера уехали девчонки. Потом Яшка с белоголовым юрким парнишкой. Антошка поехал с Рыжим.

В болотинах машина месила грязь, выбрасывая из-под колес камни, которыми еще вчера засыпали низинки и которых уже сегодня не было видно — автомобили втолкли их в землю.

— Не дорога — одно мученье, — сказал шофер.

Рыжий со знанием дела заметил:

— Четвертую не включишь. И как только раньше сюда ездили.

— Раньше на лошадях, — ответил шофер. — Телега — самый надежный вид транспорта.

Из кармана у Саньки торчала помятая тетрадка. Антошка поинтересовался:

— Ты будешь записывать?

Рыжий хохотнул:

— Из меня писатель. Сам свои каракули не могу разобрать. Катька велела зарисовки местности сделать. И бабку нарисовать — у меня получается.

— Для музея?

— Конечно. У нас уголок гражданской войны. Хорошо бы фотографию этого пулеметчика найти.

Около карьера шофер тормознул.

— Вылазь, братва, — весело сказал он.

В карьере работал экскаватор. Он вгрызался своими толстыми стальными зубьями в каменные осыпи, плитняк трещал, заполняя ковш крошевом, и огромная железная рука тянулась к кузову самосвала.

Рыжий кивнул в сторону экскаватора и сказал:

— Отец одного нашего пацана работает.

Катька торопила ребят:

— Что, не видели экскаватора? Пойдемте к бабуле.

Деревенские домики отсюда казались совсем рядом.

— Ты, Санька, и деревеньку зарисуй, — сказала Катька. — Наверное, завод и до нее доберется.

Ребята смотрели на почерневшие крыши домиков, подслеповатые оконца, на огороженные жердями огороды, и после суеты, которую видели на стройке, после ее размаха деревенька казалась маленькой и спящей. Ее домики будто вынырнули откуда-то из сказки, ребята с удивлением смотрели на пасущихся рядом с ними, прямо на улице, коров, табунок гусей. Около одинокой березы стояла серая лошадь, и ребята, никогда не видевшие лошадей такого цвета, долго не могли оторвать от нее глаз. У Антошки тоскливо заныло сердце, — он вспомнил поселок, в котором жил раньше, до города, и, наверное, сейчас впервые понял, как дороги́ для него поля и перелески, где ходил с ватагой мальчишек весной копать сладкие коренья кандыков, слушать птичий гомон.

— Хорошо-то как! — вздохнула Марфуша. — А озеро здесь широкое.

Все посмотрели на озеро. Ветер гнал волны, они выплескивались на песок, убегали с него, оставляя пузыри мутноватой пены.

Тучи опустились еще ниже, стали темнее, будто какой-то неведомый художник добавил в них черных красок.