Геннадий Блинов: Зона действия

В поселке там и сям поднимались прямоугольные пятиэтажные коробки. Над ними возвышались длинноногие башенные краны. Прежде чем повернуть свои железные шеи, они тренькали, и над поселком плыл приглушенный звон.

Антошка остановился и стал прислушиваться к этому звону. Каждый кран имел свой голос. Самый ближний от Антошки тренькал задорно и весело, его сосед справа звякал обиженно и сердито, зато кран слева заливался неудержимым смехом, будто его кто-то щекотал и ему было до слез смешно от этой щекотки. «Вот дают, — подумал Антошка. — В центре города такого не услышишь».

В поселок строителей Антошка приехал только вчера, и все здесь для него было ново и непривычно. Деревянные тротуары, разогретые солнцем, пахли сосновым бором, янтарные капли смолы, выступавшие из древесины, прилипали к подошвам кедов.

По разбитой дороге с натужным ревом катили пышущие жаром крутолобые МАЗы. На колдобинах самосвалы выплескивали лепешки раствора, и придорожная трава поседела от цементной пудры.

Около неуклюжего приземистого барака стояло больше десятка грузовиков, бульдозеров, колесных тракторов. На радиаторах самосвалов сверкали никелированные бизоны, и Антошке на секунду показалось, что металлические звери вот-вот сорвутся с места и своими могучими лбами разнесут эту времянку, кое-как сколоченную из досок. Над дверью барака Антошка увидел вывеску — наскоро прибитый лист кровельного железа. «Столовая» — не совсем четко было выведено на нем синей масляной краской. А чуть ниже кто-то, видимо из озорства, суриком нарисовал скрещенные нож и ложку, больше похожую на черпак.

Антошка глотнул слюну и сунул руку в карман брюк, нащупал монету. И хотя он хорошо знал, что это полтинник, для пущей важности все-таки осмотрел его и, зажав в кулаке, направился к двери столовой.

Из распахнутых настежь, но заделанных от мух марлей окон доносился гул, какой обычно создают десятки разговаривающих в одно и то же время людей. Антошка переступил порог и очутился между разноцветными пластиковыми столами. У раздаточного окна толпились парни и девчата. Их комбинезоны были в пятнах мазута, коробились от высохшего раствора.

Пообедать в столовой было непросто, и Антошка шагнул обратно к двери, решив перекусить дома.

— Небось, стушевался, паренек? — услышал он над собой мужской надтреснутый голос. Антошка поднял голову и увидел белобрысого дядьку. Тот хитро смотрел на мальчика и улыбался. Отвисшая нижняя губа портила улыбку, и казалось, что человека мучит зубная боль и ему совсем невесело, а наоборот, дядька готов вот-вот расплакаться.

— Братцы-кролики, да это же точная копия нашего бригадира-соперника Павла Ивановича. С таким подкреплением он, того и гляди, нам на пятки начнет наступать.

— Точно, вылитый Чадов, и экспертизы не потребуется…

Антошке было приятно: оказывается, отца на стройке хорошо знают.

— Давай знакомиться, — протянул руку белобрысый. — Я — Лорин. Между прочим, твоя мама будет работать в моей бригаде, ну а познакомишься с моим потомком — с ним не заскучаешь.

Бригадир усадил мальчика за столик, а сам заглянул на кухню и что-то сказал повару. Не успел Антошка хорошенько осмотреться, а к ним уже на подносе несли дымящиеся тарелки со щами.

«Никому не носят, а нам принесли, — удивился Антошка. — Прямо волшебник этот Лорин, хорошо, что мамка станет работать в его бригаде…»

Вчера вечером мальчик долго не мог заснуть на новом месте. Он считал сначала до ста, потом до тысячи, но сон не приходил. Антошка слышал, как отец долго убеждал мамку, что та должна работать не где-нибудь, а именно в его бригаде. Но мать не соглашалась:

— Волей-неволей жене послабление будешь давать, разговоры начнутся, пересуды.

— Да велико ли я начальство — бригадир?..

— Не скажи, — упрямилась мать. — Строчка на бригадире держится. А если бригадир на Доске почета, то ему и цены нет, — в голосе матери Антошка слышал задорные нотки; мать очень гордилась, что ее мужа, Чадова Павла Ивановича, можно увидеть на Доске почета.