Кадзуми Юмото - Друзья

В секции занимаются четвероклассники, пятиклассники и шестиклассники. Вместе с тренером нас двадцать семь человек. Когда мы собираемся рано утром на станции, шум стоит неимоверный: носятся друг за другом, не снимая рюкзаков, пятиклассники, плачет кто-то из четвероклашек — не хочет расставаться с мамой, которая пришла его проводить. А тут еще и Кавабэ — тоже энтузиаст нашелся! — ходит и орет: «Всем построиться! Всем построиться!» Просто ужас!

Сначала мы ехали на скоростном поезде, потом на пароме и наконец прибыли на остров. Там сели на автобус и поехали в общежитие. С одной стороны дороги — отвесные скалы, с другой — море, а в нем волны с шапками белой пены. Дорога извивается белой лентой между скалами и морем. Где-то далеко, у самого горизонта, вода поднимается, начинает движение к берегу и, становясь волной, накатывает на скалы.

И так раз за разом, как глубокое дыхание гигантского животного. Интересно, сколько вдохов и выдохов сделал за свою жизнь земной шар? Сколько еще будет биться море о берег?

Горизонт изогнулся дугой, будто зовет: «Доберись до меня!» Дразнится, стоит у меня на пути. Но как ни старайся, до горизонта дойти невозможно.

Я уселся поплотнее на автобусном сиденье. В автобусе тем временем стало тихо-тихо. Сегодня мы проснулись рано, поэтому теперь наши почти все спят. Местные жители, которые сели в автобус у пристани вместе с нами, уже сошли. И теперь автобус, как большая люлька, укачивает только нас. Так бы и ехал вечно в этом автобусе, догоняя горизонт…

— О чем думаешь? — спросил меня тренер, сидевший на соседнем сиденье. Вообще-то по профессии он учитель рисования. У него очень широкие плечи и сильные ноги. А еще у него борода. Он похож на большого медведя.

Тренер наклонился, чтобы посмотреть из моего окна на море. От него пахло апельсинами.

— О могилах.

— В каком смысле? — тренер удивленно взглянул на меня.

— Тут много могил прямо на берегу. Интересно, их не смоет в море?

На выступающем над морем утесе видны ряды могил. Есть старые, без надгробных камней. Есть и совсем новые, с сияющими гранитными надгробиями. Когда мы приезжали на остров в прошлом году, я не обратил на них никакого внимания.

— Хорошее место, — сказал тренер. — Море как на ладони. Я б не отказался, чтобы меня здесь похоронили, когда я умру.

— Много могил.

— Да, — тренер кивнул и некоторое время молча смотрел из окна.

— На этом острове почти никого не осталось. Кто помоложе, и я в том числе, все уехали. Ну или почти все. Жителей становится все меньше. И только могил — все больше.

Я вздохнул. Мне вспомнилось выражение «остров-могила». Но тут все по-другому. Тут не чувствуешь мрачной угрюмости.

Автобус вписался в крутой поворот, море оказалось близко-близко — вот-вот проглотит и автобус, и нас вместе с ним. А вот и еще могилы.

— Они как стражники. Эти люди в могилах, они охраняют остров.

— Ну, может, и так.

Могилы находятся на границе между землей, на которой живут люди, и морем. В могилах спят мертвые. Овеянные морским ветром, они спят тихим, вечным сном.

— Кияма, ты сейчас в шестом классе. Это твой последний год.

— Ага.

Автобус, урча, взбирается в гору. Бледный месяц над морем прислушивается к реву мотора и к плеску волн.

Мы все еще едем в автобусе. Под потолком горит небольшая флуоресцентная лампочка, вокруг нее летает ночной мотылек. Бьется упрямо, роняет пыльцу. За окном уже совсем темно. Понять, где мы едем, невозможно. Дорога заметно ухудшилась, и нас здорово трясет. Автобус едет, будто придавленный темнотой, кажется, даже мотор почти не урчит. Я сижу один посередине длинного заднего сиденья. Все спят.

Но чье это лицо в окне?

Это мое отражение?

Конечно, это должно быть мое отражение. Это я отражаюсь в темном стекле.

Но нет. Это не я. Это кто-то другой. Незнакомый, совсем дряхлый старик. Но кого же он мне напоминает?

Автобус трясет все сильнее. У меня никак не получается пересесть поближе к окну. Я не вижу, не могу разглядеть лицо. Кто он, этот старик? Как ему удается держаться с той стороны стекла? А может быть, все-таки… я пытаюсь найти в окне свое отражение. Автобус кидает из стороны в сторону. Меня сбрасывает с сиденья. Слышен хруст, наверное, я сломал ногу.

— Кияма… Кияма…

Я испугался и проснулся. Надо мной мерцает тусклая лампочка на старом, покрытом пятнами деревянном потолке. Кавабэ теребит меня за плечо. Точно! Мы же уже давно приехали в общежитие, которое расположено в большом старом доме. Этот дом принадлежит родителям тренера.