Евгений Юнга - Кирюша из Севастополя

Снедаемый далеко уносящими от Солнцедара мечтами, подросток ступил на пристань и начал пробираться меж штабелей груза к трапу канонерской лодки, с которой удобнее всего было спуститься на ошвартованные к ней сейнера.

Его появление на причале обратило общее внимание и породило множество шуток:

— Смирно, черноморцы! Адмирал прибыл.

— Хлопчик, а ты у мамы спросился?

— Привет снайперу!

Он беззлобно огрызался, проходя мимо подтрунивающих над ним морских пехотинцев, пока его не взял под защиту ражий боцман канонерской лодки, управлявший погрузкой с неменьшим искусством, чем заправский дирижер оркестром.

— Чего привязались? — сердито закричал боцман. — Это же севастопольский сынок… Здорово, Кирюша! Откуда путь держишь?

Подросток поднялся на палубу канонерской лодки.

— Из госпиталя, товарищ главстаршина.

Боцман сочувственно вздохнул.

— Угадал в самый раз. Сыпь до нашего кубрика. Там со всех сейнеров и шхун собрались.

Слова боцмана ничего не объяснили Кирюше.

Он хотел расспросить его, но боцман уже умчался к трюму, а над бортом, где был спущен штормовой трап на сейнера, вдруг выросла голова усатого механика «СП-204». Андрея Петровича.

Добрую минуту механик оставался неподвижным, изумленно рассматривая подростка, затем вскарабкался на палубу и, раскинув руки, поспешил навстречу ему:

— Кирюша!

Он сграбастал и затормошил его.

— Признавайся по совести: сбежал из госпиталя?

— Честное слово, отпустили! — отстраняясь от усача, обиженно ответил Кирюша и достал из кармана ватника сложенную вчетверо бумажку. — Справка есть.

— На что она мне, — добродушно отмахнулся механик, — ты ее капитан-лейтенанту покажь, то-то удивится. Сегодня утром разговор шел про тебя, когда вернулись в базу. Комдив спрашивал, почему помощника не беру. А я, по совести говоря, тебя ждал. Так что место не занято.

Лицо подростка просияло. Он доверительно сказал:

— Два дня за докторшей ходил. Упрашивал: пустите до дому, что вам стоит, мне же на корабль надо.

Андрей Петрович с одобрительным изумлением посмотрел на Кирюшу. В словах его и в тоне, каким он произнес их, было почти неуловимое, что безошибочно учуял бывалый моряк: верность морю, как говорится, до «деревянного бушлата».

— До дому, говоришь… Соскучился, сынок?

— Еще как! И слышал, что наш дивизион куда-то снимается.

— Слышал, слышал! — ворчливо протянул механик. — Зачем тебе всякий раз соваться в пекло? Знаешь, куда идем?..

— До Севастополя? Да, Андрей Петрович?

Механик грустно и понимающе усмехнулся:

— Так все мечтаем, а война терпению учит. Сейчас прояснится. Наш комдив зря не созывает. Ступай-ка со мной.

Обхватив подростка за плечи, он повел его вдоль борта к полубаку, под навесом которого блестел желтый просвет входа в кубрик.

Быстро смеркалось. Люди на причале, силуэты «морских охотников», очертания канонерской лодки расплывались в густеющих сумерках. Гигантскими струнами, готовыми вот-вот лопнуть от напряжения, натягивались под напором зыби стальные тросы и терлись о чугунные тумбы кнехтов [15]. Сила трения была такова, что над кнехтами, словно над кресалом, вспыхивали снопы искр. Огненные брызги то и дело сыпались в густеющую темноту.

Дверь в кубрик была гостеприимно открыта настежь, но проникнуть внутрь помещения Кирюше не удалось.

Чья-то рука придержала его в темном коридоре у двери.

— Не грохочи сапогами, — недовольно буркнул знакомый голос шкипера «СП-204». — Стой на месте. Все равно не протолкнешься — столько народу набилось.

— Не признал Баглай тебя, — зашептал на ухо Кирюше механик. — А ты молчи, будто не ты.

Подросток заглянул в просвет двери и, чтобы лучше видеть, приподнялся на носках.

Приятно обдало теплом обжитого помещения.

Тесный кубрик был полон. Моряки стояли вплотную, окружив командира дивизиона капитан-лейтенанта Приходько. Он держал перед собой длинный двойной лист бумаги. Мягкий электрический свет играл серебристыми бликами на седой шевелюре комдива.

— Видите? — услышал маленький моторист. — Тут двести восемьдесят фамилий командиров и краснофлотцев из отряда морской пехоты и четвертого Дэ-Эс-Ка [16], начиная с майора Куникова и капитан-лейтенанта Сипягина. Последним расписался воспитанник Витя Акентьев, вроде нашего героя Кирюши…

Механик легонько подтолкнул подростка.

— Почему они подписались и в чем поклялись? В том, что отступление закончилось и пора вышибать захватчиков с Черного моря, как вышибает их Красная армия на других фронтах. Все, в ком бьется сердце патриота и горит душа моряка, будут счастливы, если им поручат дело, на какое посылают нас. Еще много предстоит десантов, и поважнее, чем наш, но почин возвращения черноморцев в родной Севастополь — за нами, друзья мои. Читаю…