Евгений Юнга - Кирюша из Севастополя

Подъем был мучительным испытанием для Кирюши. Сколько раз веревка натягивалась доотказа, когда ноги маленького моториста срывались и он неудержимо скользил с крутизны! И всякий раз его спасал дед Ветродуй.

— Не бойся, не бойся! — слышался напряженный голос. — Держу. Ищи опору и подбирайся ко мне.

Шаг за шагом оба путника поднимались все выше, а вскоре в изнеможении распластались на вершине горы.

— Море, смотри, сынок! — тяжело дыша, оповестил старик. — Шесть километров мы с тобой отмахали…

Спрятав забинтованные руки под полу ватника, маленький моторист затуманенными от боли глазами глянул с кручи…

Дед Ветродуй вывел его к побережью на середине пути между Новороссийском и выходом из Цемесской бухты. По ту сторону ее тянулись кварталы Станички, разрушенные цехи рыбного завода. Взгляд Кирюши замер на холме, где виднелся домик с голубым фасадом, напоминая обо всем, что пережил маленький моторист с момента гибели Кебы до этой минуты отдыха на вершине горной кручи восточного берега.

— Насмотрелся, сынок?

— Нет еще, — отозвался он таким тоном, что старый метеоролог сразу догадался, в чем дело.

— Болят пальцы, да? — участливо спросил дед Ветродуй, придвигаясь к Кирюше.

— Печет, — признался тот, не оборачивая лица, чтобы старик не разглядел непрошенных слез. — Долго еще до наших, Степан Петрович?

— Да пустяк. По этой тропке до самой батареи. С четверть часа, не больше.

— Только утешаете, — не поверил Кирюша. — Где же она, если кругом ничего нет?

Метеоролог ухмыльнулся в бороду:

— А еще вояка! Это мне, старику, было простительно удивляться, когда я впервые спустился сюда. Потерпи еще чуточку… Пойдем, а то на ветру и на морозе хуже, если болит.

Кирюша послушно встал и направился по узкой тропинке вслед за метеорологом.

Ни тот, ни другой не предполагали о близком соседстве третьего человека.

Едва они оставили вершину, из-за груды камней высунулась голова в шапке-ушанке и шерстяном подшлемнике, проводила взглядом ушедших путников и снова скрылась.

И дед Ветродуй и Кирюша не могли даже представить себе, что за грудой камней находился артиллерийский наблюдательный пункт. В искусно замаскированной камнями расщелине сидел, наблюдая в стереотрубу за Новороссийском и его окрестностями, тепло укутанный человек. Возле него в деревянном ящике стоял телефонный аппарат. Это было Орлиное Гнездо, о котором так много слышали черноморцы и которое тщетно пытались найти немецкие летчики и артиллеристы. Оно доставляло врагу неприятностей и хлопот больше, чем десяток других наблюдательных пунктов: его наблюдатели улавливали малейшее движение в захваченном гитлеровцами городе. Едва вражеская машина появлялась на улицах Новороссийска, немедленно раздавался телефонный звонок на советской батарее восточного берега, и наблюдатель сообщал командиру квадрат для обстрела. Залп следовал незамедлительно, а тогда вторично раздавался звонок, и радостный голос наблюдателя извещал, что цель накрыта.

Пока метеоролог и маленький моторист спускались тропкой на откос восточного берега, между Орлиным Гнездом и командным пунктом батареи состоялся краткий телефонный разговор.

— Товарищ старший лейтенант, — доложил наблюдатель в трубку, — в городе без перемен, фрицы отсиживаются в кутках. К вам гости: дед Ветродуй с каким-то мальцом… Кто? Кажется, Кирюшка из Севастополя. Ага, тот самый. Помните, на Примбуле… Откуда? Не знаю. Я не объявился им. Скоро сами у вас будут… Есть наблюдать за городом…

Выслушав необычный рапорт наблюдателя, командир батареи поспешил наружу и столкнулся с гостями на пороге блиндажа.

Трудно было узнать в измученном, оборванном пареньке бойкого севастопольского мальчугана, каким запомнился Кирюша в день падения Константиновского равелина, когда старший лейтенант был еще лейтенантом и командовал кочующей зенитной батареей на Приморском бульваре.

Зато маленький моторист не ошибся.

— Это вы! — изумляясь, воскликнул он. — Я вас по Севастополю помню. Вы с кочующей, верно?

— Все мы кочевники на войне, — философски изрек командир батареи. — Заходите, путешественники. Давненько не виделись, Степан Петрович. Как там у вас, в небесах? Вот, Кирюша, опять сошлись наши пути.

Командир батареи распахнул дверь блиндажа и, пропустив гостей внутрь, приказал связному сбегать на кухню за чаем.