Александр Торопцев - Азовское море и река Рожайка (рассказы о детях)

— А вот же, рубль целый. Видите, написано?

— Где?? — большую, как скала, продавщицу перевернуло глазами к окну. — Ничего не вижу. Кусок железа какой-то!

Понимая, что такой рубль сразу не распознаешь, он терпеливо повторил:

— Вот, смотрите! Один рубль — это «решка», а это «орел». Все четко.

Очередь нервно заколыхалась.

— Бита какая-то, — сказал кто-то.

— Нет, мальчик, не вижу! — окреп голос за прилавком. — У тебя деньги есть?

— Вот же — рубль целый, — тихо вымолвил мальчик, заметив, как стал подрагивать голос, как появились в нем совершенно не нужные влажные звуки.

— Да ты что, издеваешься? Бляшку какую-то недоделанную принес и товар требуешь!

— Ничего она не недоделанная! — огрызнулся покупатель.

— А что же настоящая? Бита настоящая, да?! — съехидничала продавщица.

— Рубль это, а не бита.

— Фальшивый какой-то рубль, — брякнула женщина в очереди.

— Самый настоящий рубль.

— Фальшивый! — довольно улыбнулась продавщица и, видимо, ей понравилось это слово, хлестанула. — Вот еще фальшивомонетчик объявился! Ну надо же! Такой клоп, а уже фальшивомонетчик!

С побитой монетой в кулаке он выбежал из магазина.

— Сама ты фальшивая! — рубанул рукой по воздуху, пошел, ничего вокруг не замечая. — Десять дней собирал, а она обзывается! Я же не виноват, что у меня верстака нет. Что она слепая? Видно же: «Один рубль». В кино два раза не ходил…

Он остановился, удивленно заморгал: речка, белые облака, рыбаки.

— Почему удочку не взял? — крикнул Васька. — Плотва идет!

Васька был одним из тех, кого он хотел обыгрывать в «расшибалку» со своим рублем с двумя «решками». Васька был друг.

— Чего молчишь, как вяленая рыба?

— Сам ты вяленый! — ответил он, не зная, куда деть исковерканный рубль.

Васька был друг. И все, кто играл с ним в «расшибалку», были друзья.

«Фальшивомонетчик ты, вот кто! — вынес он себе приговор. Самый настоящий фальшивомонетчик».

Скользкое, противное слово залило краской лицо. Он съежился и… швырнул монету в реку.

— Ты что, псих? Плотва же идет!

— Да ладно тебе. Покажи!

Васька гордо кивнул под ноги:

— В бидоне. Зря удочки не взял.

В бидоне скучали пять пескарей и две плотвички.

— Хочешь, полови. А я пойду песчаника накопаю. Вон туда, поближе к осоке закидывай.

Славка взял удочку, щелкнул поплавком по рыхлому облаку, плавающему в реке, и вздохнул.

— Ты с ними осторожней. Они, глухонемые, как черти, — сказал дядя Витя, когда в квартиру въехала семья глухонемых.

Он был добрый человек, один раз даже в баню взял Славку. Но глухонемая тетя Варя и ее глухонемой муж дядя Коля никогда не злились на него. А их дети! Они слышали и говорили нормально! Не заикались, не шепелявили, не картавили. Вдобавок, Вовка, их старший сын, был мировой пацан. Он ничего не жалел. Корку черного натрет чесноком — оставит. Пистолет шпоночный смастерит — поможет. Крючки на пескаря раздобудет — даст один…

— Злые они, — твердил дядя Витя, а Славка не знал, что и сказать: ему и в баню хотелось, и Вовка обещал научить его рисовать.

Рисовал Вовка, как настоящий художник. Особенно получался у него окруженный кустарником дом под луной обязательно с электрическими проводами через реку, пересекающую холмистое поле. Вовку хвалили, и Славке тоже захотелось научиться рисовать.

Но у него даже луна не получалась. Тогда он попросил Вовку, тот обещал помочь, «когда будет время». Славка ждал-ждал, устал ждать, чуть не поверил дяде Вите, свалив Володькину вредность на его глухонемых родителей, как вдруг однажды мама обрадовала его:

— Тетя Варя сказала Вовику. Он сегодня поучит тебя.

Славка ликовал, разглядывая во все глаза, как мама точит карандаши, как летят на газету разноцветные стружки. Наконец вошла тетя Варя. Мама «выслушала» ее, повернулась к сыну:

— Иди, он ждет тебя.

Вовка уже творил свою знаменитую картину.

— Никогда так не получится, — удрученно хмыкнул ученик.

— А ты не спеши, — быстрыми штрихами мастер набросал в альбоме контуры первой Славкиной работы. — Понял, как надо?

— Да! — задрожал от волнения ученик и, мотая головой от Вовкиного листа к своему, стал копировать движения мастера, мимику и, как ему казалось, линии на бумаге.

— Неплохо, — повторил Вовка и вновь «подкорректировал» ластиком и карандашом Славкин рисунок, поясняя при этом. — Сильно не нажимай, так стирать легче.

После очередной правки Вовка одобрительно вздохнул: