Владимир Добряков - Вредитель Витька Черенок

До чего же Косте не хотелось пугать Данку! Ну к чему эти глупости!

А время идет. Вот Эдик уже махнул рукой, потом махнул второй раз и опять поднял руку… И уже слышно, как поскрипывает седло, шуршат неподалеку шины… Может, не выскакивать? Пересидеть? А что скажет Эдик? Скажет: трус, слюнтяй! Нет, надо…

И все же Костя замешкался, опоздал. Зато Эдик рассчитал точно. Как только велосипед Данки поравнялся с засадой, он с пронзительным воплем и вытянутыми руками выскочил из-за куста. Нападение было таким неожиданным, что девочка не успела ни затормозить, ни даже испугаться. Только инстинктивно рванула руль в сторону, налетела на куст и вместе с машиной грохнулась на тропу. Бидон с квасом, висевший на руле, отлетел, перевернулся.

Узнав Эдика и Костю, Данка вскочила на ноги, с гневом смотрела своими глазищами на обидчиков.

— Вы… Вы… — Но так и не смогла придумать, как их назвать. Губы ее мелко вздрагивали. — Двое… из-за угла… — Она подобрала пустой бидон, закрыла его крышкой и не удержалась — всхлипнула. Кулаком смахнула со щеки слезу.

Костя чувствовал: и у него в горле что-то щекочет. Ну вот еще, не хватало заплакать! Он сурово нахмурился и, неловко нагнувшись, поднял с земли велосипед.

Данка молча отряхнула перепачканный в пыли сарафан, повесила на руль бидон и почему-то не села на велосипед, а повела его рядом с собою по тропинке. Она шла и не оборачивалась.

Эдик крикнул ей вдогонку:

— Это тебе за стрелу! Воображала! Задавака!

Она не обернулась.

К своей даче подходили с опаской: наябедничала Данка или нет? Наверно, все-таки наябедничала. Ведь квас из-за них пролила. «Если два литра было, то двадцать четыре копейки утекло», — сосчитал Костя. Ну, и ударилась здорово. А вдруг — и восьмерка на колесе?.. Да-а. Неважнецкие их дела — рассказала, конечно. А чего ей щадить их?

— Ладно, переживем, — сказал Эдик и принялся высвистывать: «А ведь недаром, говорят: солдат — всегда солдат!..»

«Тебе-то что, переживешь, — подумал Костя, — Обыкновенное дело: нашкодил — мать отругала, и все. А вот мне…»

И верно, Костино положение было сложней. Хотя мать Эдика, Нина Васильевна, и не будет ругать его, но все равно Косте от этого легче не станет. Ведь как получается? Они его взяли с собой на дачу — заботятся, поят, кормят, а жалобы, значит, и на него тоже. Конечно, Эдька во всем виноват, но этого же не станешь объяснять.

Открывая калитку, Костя украдкой оглянулся через улицу на голубенький дом, где Данка и ее мать снимали комнату. Там, за оградой, виднелся прислоненный к беседке велосипед. Значит, уже приехала. Однако кругом все было тихо и спокойно. Нина Васильевна стирала у веранды белье.

— Проводили? — не вынимая из корыта облепленных пеной рук, спросила она.

По ее тону ребята догадались: Данки здесь еще не было.

— Проводили, тетя Нина. Все в порядке! Поезд точно в восемь сорок три пришел, — охотно ответил Костя и тут же предложил: — Тетя Нина, вам еще воды принести?

— Что ж, сходите. — Нина Васильевна распрямила спину и улыбнулась. Ей было приятно, что и Эдик без лишних разговоров схватил пустое ведро. «Всегда бы так, — подумала она. — А то и не допросишься».

В колонке они набрали воды и пошли обратно.

— Давай много-много наносим воды, — сказал Костя. — И вообще, давай целый день помогать твоей матери. Тогда и не будет очень сердиться, если Данка придет жаловаться.

— Не придет.

— Почему? — усомнился Костя.

— Да потому, что не дура она! Сварила своим котелком: если наябедничает, то ей же хуже будет. Я такое устрою!

Костя недоверчиво посмотрел на друга.

— А что, любоваться на нее! Подумаешь, красавица! Глаза по блюдцу! Пусть только попробует наябедничать! Но будь спокоен — не придет. Поняла, с кем имеет дело.

«Может, и правда так», — с облегчением подумал Костя. Пройдя с десяток шагов, он сказал:

— А воды все-таки наносим. Ладно?

Эдик взял ведро в другую руку. Проволочная дужка больно резала пальцы.

— Отдохнем сначала…

На веранде было хорошо — не душно, чуть продувал ветерок. В открытое окно заглядывали ветки сирени.

Сначала ребята хотели поиграть с новым фонариком, который отец Эдика привез накануне. Но какой от него прок днем! Включаешь, а света почти не видно. Еще бы, кругом такое солнце, что глаза ломит. То ли дело, когда темно. Луч фонарика — яркий, острый. Вчера вечером светили — красота! Далеко бьет. Данкина дача метрах в сорока — запросто достает.