Николай Чебаевский: Рассказы

Наталья РОДИОНОВА-ЧЕБАЕВСКАЯ,

дочь писателя, кандидат филологических наук,

доцент Барнаульского государственного

педагогического университета.

Мемориальная доска на здании Тогульской межпоселенческой библиотеки им. Н. Н. Чебаевского.

Общий вид здания Тогульской межпоселенческой библиотеки имени Н. Н. Чебаевского (Тогульский район, с. Тогул, пер. Библиотечный, 8).

Девочку звали Раей. Была она маленького роста, но полная, круглолицая. Две короткие косички едва касались плеч. Темно-карие глаза выглядывали из-за круглых очков. Казалось, очки давили на нос и именно от этого прогнулась его серединка и поднялся кончик. Когда она впервые вошла в пятый класс, ученики переглянулись, а некоторые зашептались:

— Смотрите, как мартышка!

Девочка, наверное, услыхала — она смутилась и, ни на кого не глядя, села за свободную парту.

Рая оказалась замкнутой девочкой. На переменах не выбегала играть во двор, не стремилась найти подружек, а молча читала книгу. Так прошла неделя-другая… Ученики сначала удивлялись, потом перестали обращать на нее внимание.

Только Боря Пыреев, самый большой озорник в классе, никак не унимался. Тихоня-девочка страшно не нравилась ему. Он при каждом удобном случае старался хоть чем-нибудь досадить ей.

Однажды Боря шел на рыбалку. Повернув в переулок, он прямо перед собой увидел Раю. Девочка сидела на корточках, а на дорожке валялись очки. Одно стеклышко раскололось на мелкие осколки. Девочка растерянно смотрела на них.

«Ага! — подумал Боря. — Уронила, сломала…» И так как очки он ненавидел у Раи больше всего, то не утерпел, незаметно подошел и, будто невзначай, наступил на целый глазок. Стеклышко звонко хрустнуло под каблуком ботинка.

Девочка с ужасом взглянула на Борю, хотела что-то сказать, но губы у нее задрожали, она судорожно сжала их и отвернулась к плетню. Боря невозмутимо зашагал дальше. Но вскоре он почувствовал что-то неладное в своем поступке. Раины глаза, полные испуга, преследовали его.

Возвращаясь с рыбалки, Боря снова увидел девочку. Она сидела на крылечке дома, где жила, и держала перед собой книгу. «Ага! Читает же… И без очков — читает!» — подумал он не без злорадства. И, спрятавшись за реденьким тыном, сквозь который было видно все, стал наблюдать за девочкой. Ему очень хотелось увериться, что Рая вполне может обходиться без очков, что носила она их просто для важности… То-то он посмеется над ней в школе!

Но что это? Девочка поднесла книгу к самому носу, прищурившись долго всматривалась в нее, точно отыскивая на листе какие-то микроскопическое существо, потом сердито тряхнула головой, отодвинула книгу подальше, поморгала и, широко-широко раскрыв глаза, снова стала всматриваться в книгу.

Боря внимательно следил за каждым ее движением, за выражением лица. Вот губы у нее зашевелились, очевидно, беззвучно произнеся какие-то слова из книги, но тут же задрожали, а глаза наполнились слезами.

«Эх! Ничего она не видит. А я еще смеяться хотел…»

Боре стало не по себе, он выскочил из-за плетня и поспешил к дому…

Было это в субботу, а в понедельник, когда Раю вызвали к доске, она с трудом ответила заданный урок.

— Почему ты, Рая, не подготовилась? — спросила учительница.

— Я… не могла… — ответила девочка в замешательстве. — Очки у меня…

Боря вспыхнул, опустил глаза. Он ждал, что сейчас Рая расскажет, как он растоптал очки, и учительница сердито спросит: «Пыреев, почему ты это сделал, как тебе не стыдно?!»

И весь класс осуждающе будет смотреть на него. Придется оправдываться, что наступил нечаянно…

Но Рая неожиданно для Бори сказала:

— Очки у меня разбились. Торопилась, запнулась, а они упали на дорожку… А новых в аптеке нет. Придется в город заказывать… — девочка помолчала и добавила: — Готовиться по учебнику я, Надежда Ивановна, не могу, но я буду на уроке слушать внимательнее и постараюсь запомнить…

Учительница ласково улыбнулась.

— Хорошо, Рая. Слушай внимательно, а от подготовки уроков и письменных работ, мы тебя пока освободим…

Боря облегченно вздохнул: «Все-таки она хорошая девочка, не пожаловалась… — решил он. — А я… я…» Мальчик не нашел подходящего определения своему поступку, но понял — поступил нехорошо. Он сидел некоторое время, уткнувшись взглядом в парту, потом вдруг поднялся и, густо покраснев, сбивающимся голосом сказал: