Николай Чебаевский: Рассказы

— На улице ведь холодно, — сказала мать.

— Ночью морозно, а днем солнце припекает, мокро будет… — сказал Куклин.

— А разве он надолго с вами уходит? — еще больше обеспокоилась мать.

— Обстоятельства покажут, — сухо ответил Куклин.

— Нет, в сапогах он ноги простудит. Пусть тогда наденет пимы с галошами… — и мать принялась шарить под моей кроватью, где была вся наша обувь.

Куклин как-то скупо усмехнулся, а когда отец натянул на пимы галоши, неопределенно сказал:

— И ружье возьмите.

Странно, но ни отец, ни мать не поинтересовались, зачем брать ружье. Мать даже как-то заметно успокоилась, когда отец повесил себе на плечо ружье. И вышел он последним, и по улице шли… — впереди милиционер, за ним — Куклин, а сзади всех с ружьем на плече отец. Ночь была светлой, лунной, за окном нашего дома улица просматривалась далеко, и мы с матерью долго смотрели, как уходил от нас отец. Но не знали, что уходил он навсегда…

Мы даже не верили, что отец арестован. Думалось: разве так арестовывают? Но утром пришел милиционер, сказал, что Куклин забыл взять какие-то географические карты, которые он положил на подоконник.

— Да вот они, тут, же и лежат.

Этот милиционер был нам хорошо знаком, жил на нашей же улице, и мать спросила запросто, не знает ли он, куда увели отца и когда он вернется. Милиционер явно смутился от такого вопроса, но потом ответил:

— Как тут, Мария Ивановна, сказать, это как следствие покажет…

— Какое следствие? — побелела мать.

— Обыкновенное. Когда арестовывают, то всегда следствие проводят, разбираются, стало быть, в вине, а там уж и решают.

— Господи, да какая может быть вина, в чем тут разбираться?

— Этого я не знаю… — милиционер направился к двери, но на пороге обернулся, сказал утешительно:

— Да шибко не переживайте, Мария Ивановна. Не одного ведь Николая Алексеевича арестовали. И военкома, и директора льнозавода, и директора школы, и аж старика Ухова, хоть ему под восемьдесят.

«Утешительная» эта новость была такова, что мать почти без сознания рухнула грудью на стол, заревела, вернее, стала захлебываться в рыданьях…

Брат и сестренка тоже заревели в голос, и я, сам перепуганный, никак не мог их успокоить, без конца повторяя:

— Не надо реветь, не надо!.. Разберутся, ясно, разберутся… ошибка это, отпустят отца скоро.

Опомнилась мать, конечно, не от моих слов. Наверное, она, как всякая мать, и в своем страшном горе помнила, прежде всего, о детях, спохватилась — не переполошить бы их до падучей. Обняв сестренку с братом, прижав к себе, она принялась уже успокаивать их». (Николай Алексеевич был расстрелян в том же году, а семья моего отца ждала долгие 10 лет его возвращения, так как им сообщили, что он осужден на 10 лет.)

В 1944 году геройски погиб в боях с немецко-фашистскими захватчиками брат отца — Валентин. Прочитав «похоронку», мать потеряла сознание. И не приходила в себя трое суток.

Мой отец остался единственным кормильцем в семье, несмотря на то что не мог ходить — он работал чертежником в Тогульском райзо, затем художником в районном Доме культуры, начал зарабатывать литературным трудом, его рассказы печатались в журналах в Москве. В 1948 году в альманахе «Алтай» были опубликованы его первые рассказы, на которые обратил внимание известный писатель А. Коптелов, отметив их выразительность, умелое построение сюжета, богатство языка. Спустя 10 лет В. Астафьев пожелал молодому писателю творческих успехов, подарив свою книгу «Перевал» с надписью «Н. Чебаевскому — сибиряку, человеку большого мужества, писателю с искренними пожеланиями больших творческих удач». В своих «Заметках» он пишет о том, что положительные отзывы известных писателей и читателей вдохновили его, он почувствовал уверенность. В 1952 году в альманахе «Золотые искорки», выходившем в Новосибирске, была опубликована первая повесть Чебаевского «Юные хозяева».

Он стал известным писателем, членом Союза писателей СССР. Вышли в свет «Маленькие рассказы» для детей, «Горячие сердца», «Полный вперед!», «Свежий ветер», «Страшная Мария», «Петр Круглов». Его повесть «Клад-озеро» была издана в Москве и на Алтае, повесть «Петр Круглов» напечатана в журнале «Аврора» в Ленинграде, а роман «Если любишь» выдержал пять изданий, выходил 100-тысячным тиражом и никогда не залёживался на прилавках книжных магазинов. Произведения отца печатались во многих московских изданиях: в журналах «Смена», «Сельская молодежь», «Мурзилка», «Пионер», в коллективных сборниках издательств «Советский писатель» и «Детгиз».