Ури Орлев - Остров на птичьей улице

Они не смеялись надо мной из-за Стаси. Правда, вначале обменивались улыбками. Но я тоже улыбался. И они оставили нас в покое. Только раз я слышал, как один из них сказал:

— Прямо как жених и невеста.

Может, и вправду поженимся после войны. Кто знает.

Стася была очень способная. Через некоторое время она оставила кресло и дала мне руку. И сразу же упала. Я не мог удержаться от смеха. Она тоже смеялась. И снова упала. Чуть не повалила и меня. Тогда я протянул ей обе руки и повел ее за собой. Так было лучше. И тут она снова упала, и я вместе с ней.

Мы пробыли на катке два часа, а потом Стася сказала, что ей надо домой. Она объяснила, что мама и вправду не разрешала ей гулять всю неделю. Она очень сердилась на нее в прошлый раз и волновалась. Была права.

Я проводил ее домой. Дорогой мы хохотали. Над любой мелочью. Пока я не увидел, что за нами идет Янек.

— Янек идет за нами, — прошептал я ей.

Она перестала смеяться.

— Мне нужно скрыться, пока он не пристал ко мне, — сказал я.

Мы попрощались. Она пошла вперед, а я повернул в свою сторону. Прошел мимо Янека, словно не видел его. Не спеша. Только через некоторое время обернулся и увидел, что он идет за мной. Хорошо, что я успел дать ей половину бинокля еще до того, как мы вышли из парка. Я остановился. Он подошел ко мне.

— Ты что здесь, новый?

— Какое тебе дело?

— Это меня касается.

— Улица не твоя.

— Это мы увидим, — сказал он и нагло улыбнулся.

Я пожал плечами и продолжал свой путь. Что делать, если он набросится на меня? Я решил вернуться в парк. Но было поздно, и мои приятели разошлись по домам.

— Ты что ко мне пристал?

— Я хочу знать, где ты живешь, жид.

— Сам ты жид. Идем, и мой брат-полицейский покажет тебе кое-что.

Теперь я уже точно знал, что делать. Я войду в первые же ворота, где никого не будет, как будто это мой дом, и, если он войдет за мной, ударю его изо всех сил по физиономии и в живот, в то самое место, которое папа называл солнечным сплетением. Иначе я от него не избавлюсь. Может, это не так уж благородно — нападать без предупреждения. И не лицом к лицу. Но это то же самое, что и проявлять рыцарское благородство по отношению к немцам. И к тому же, тогда он больше не будет приставать к Стасе и оставит ее в покое.

Впрочем, папа учил меня делать наоборот. Сначала удар в живот. Противник сгибается, и тут ты бьешь его по физиономии.

После этого случая у меня неделю болели пальцы. Он согнулся и упал. Я удрал со скоростью звука. Но успел заметить, что у него из носа пошла кровь. Мне стало ясно, что это был мой последний визит на польскую улицу. Или, может, он сам теперь исчезнет с горизонта. Но и тогда я не осмелюсь там появиться. Он, конечно, расскажет всем о «новичке», и меня будет кому поджидать.

Хозяин продуктовой лавки, например, мне никогда не нравился.

Сначала я шел медленно. Слышал крики. Потом перешел на другую сторону улицы и побежал. Не слишком быстро, а так, как бегают, когда хорошее настроение.

А жаль. У меня еще оставались деньги — хотя бы на два раза, чтобы пройти через ворота по новой цене, и на два-три раза на походы в лавку и на каток. А потом, быть может, я бы изловчился и продал кое-что из одежды, которую собрал в квартирах. Привратник того дома, где был проход, конечно, купил бы ее. Скажем, мужские костюмы.

Хоть я и оставлял кран открытым, вода в трубе замерзла, потому что стало очень холодно. Я поставил снег на примус и стал проверять запасы керосина. Жаль, что не взял больше. Там было так много. А мне, наверно, не хватит до конца зимы.

А потом я говорил со Стасей. Вернее, говорила она. Я только отвечал «да» и «нет». Она просигналила мне: я тебя люблю. Сейчас, на расстоянии, она осмелела. И я тоже. Она просигналила: ты меня любишь? И я ответил: да. Каждое утро, перед тем, как пойти в школу, она махала мне рукой. И каждый день после обеда садилась у окна делать уроки.

Это, конечно, был не настоящий разговор. И, кроме того, мы очень боялись, что кто-нибудь заметит, как она подает мне знаки. Потому что все больше поляков со списками осматривали квартиры на моей улице.

На следующий день после столкновения с Янеком она хотела договориться со мной о встрече. На все ее вопросы я ответил: не знаю. А потом на польской улице прошел слух, что «новенький» был евреем и что когда Янек хотел схватить его, на него напали еще два еврея, избили его и удрали.

Это заняло довольно много времени — пока она по букве передавала мне эту новость.