1 ...8 9 10 12 13 14 ...51 Не меньше, чем само здание, нас привлекал вид, открывающийся по ту сторону нашей жизни. Пробраться к окну было не так просто. Было очень страшно стоять около того единственного окна, к которому можно было подняться по висящей в воздухе лестнице — по одному, чтобы она не обрушилась. Лестницы в этом доме поднимались не с земли, а с нижнего этажа. Окно, к которому мы пробирались, находилось этажом выше. Над ним было еще четыре окна, — это означало, что дом был пятиэтажный, плюс нижний этаж. Я уже не говорю о подвалах.
С задней стороны дома была воздвигнута высокая каменная стена, обсыпанная сверху битым стеклом, а за стеной можно было видеть дома, стоящие с другой, польской стороны. Это было так близко, что, казалось, можно было запросто добраться туда, но это был совсем другой мир. Мир, в котором мы жили раньше и не ценили его. Нам просто не приходило в голову, что право передвигаться по улице или идти куда вздумается, — это что-то особенное. Или, к примеру, сесть в трамвай и выйти в центре города. Или просто пойти в центральный парк и бросать крошки плавающим в озере лебедям. Гулять там. Впрочем, перед тем, как стали вывозить людей, в гетто были магазины, у нас были друзья, было даже поле, на котором мы играли в футбол, и были эти развалины. Но всегда была граница. Досюда — и не дальше. Как тюрьма, только просторней. Там, в магазинах у поляков, было больше продуктов и они были дешевле. Там можно было купить хлеб, молоко и яйца. Если яиц иногда и не было, то хлеб был всегда. И если молоко было разбавлено водой, — не страшно, воду тоже пьют. И там каждую ночь не умирали от голода.
Итак, мы по одному пробирались к окну и смотрели. До тех пор, пока не появлялся хулиган, который жил напротив, и не начинал бросать в нас камни.
Сначала мы хотели дать ответный бой. Камней у нас было предостаточно. Но потом, посоветовавшись, решили, что наше окно заделают камнями, если обнаружат по ту сторону стены щебень и булыжники, переброшенные нами. Жаль, а то я бы мог запросто попасть в него и разбить ему голову.
Он не был немецким мальчиком, но поляки тоже ненавидели нас. Папа говорил, что это потому, что так их воспитали дома, в школе и в церкви. Сказали им, что евреи распяли Христа, что евреи обманщики и воры и ссужают деньги под проценты. Папа объяснил мне, что и среди поляков есть воры, убийцы и ростовщики. Среди нас хотя бы нет убийц и пьяниц. Но когда кто-то чужой, его ненавидеть проще. Если нет работы, и рабочие и служащие выброшены на улицу, они сразу же говорят: это евреи позанимали все места! Евреи, убирайтесь в Палестину!
Высокая стена закрывала от нас магазины, расположенные напротив. Затаив дыхание, мы смотрели на окна, светившиеся над стеной. Видно было хорошо, но не было никакой возможности добраться туда.
На втором и третьем этажах над развалинами здания висели в воздухе два куска полов, словно отсеченные по диагонали. Один из моих друзей, показывая на них, объяснил, что там была кухня, об этом можно было догадаться по остаткам белого кафеля и части кухонных шкафов, висевших на стене. Впрочем, и снизу можно было догадаться, что это была кухня по обломкам вентиляционного шкафа, по круглому металлическому отверстию вентиляции, выходящему на польскую сторону.
На второй, более высокой части пола, всегда сидели птицы. Они прилетали туда и улетали. Как будто там кто-то готовил для них еду. Однажды я с риском для жизни вскарабкался на развалины, как раз напротив этого места, и стал рассматривать этот оставшийся кусок кухни. Я не мог видеть пол там, наверху, но зато я увидел — и это было просто чудо — там была раковина, и над ней — кран, из которого капала вода! Птицы просто прилетали сюда пить. Как это могло быть? Возможно, водопровод подходил туда с польской стороны, под стеной. Точно такая же раковина была и на нижней кухне, которая была сплошь завалена щебнем и обломками кирпичей. И, кроме того, там тоже был вентиляционный шкаф, который прикрывали дверцы. Я отчетливо видел это.
Понятно, что улицу нашу назвали не в честь этих птиц. Мама рассказывала, что раньше центр улицы украшали ряды деревьев. Это было давно, когда по ней еще не ездили машины. Деревья были огромные, и они совсем не мешали повозкам и наездникам, которые свободно проезжали по той и другой стороне. Моя бабушка рассказывала, что на деревьях обитало множество птиц. Просто целые стаи. Поэтому-то и назвали нашу улицу Птичьей. Вполне может быть, что сегодняшние птицы — внуки или даже правнуки тех птиц. Ведь птицы живут гораздо меньше, чем человек.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу