Илья Туричин - Закон тридцатого. Люська

— И куда ж ты денешься? — спросила Сима.

— Не знаю еще.

— Пойдем ко мне. У меня мама добрая, — предложила Сима.

Оленька улыбнулась.

— Спасибо.

— Нет, верно…

— И ко мне можешь…

— Нет, — сказала Оленька. — Не сейчас. Я, может быть, приду. Может быть. А сейчас… сейчас мне надо зайти к одному человеку.

— К Виктору? — шепотом спросила Сима.

— Нет.

Они распрощались. Лена и Сима пошли дальше. А Оленька перешла на другую сторону и свернула в переулок. Мысль пойти к одному человеку пришла внезапно. И она приняла ее без колебаний.

Теперь уже ветер не хлестал в лицо, а толкал в спину, и текучие струи поземки опережали девушку, выскальзывая из-под ног, рассыпаясь впереди и снова срываясь с места, будто маня и подгоняя ее.

Оленька шла к Фаине Васильевне.

Дверь открыла старушка, очень похожая на Фаину Васильевну, только поменьше ростом, с более морщинистым лицом. Старушка бывала в школе на всех вечерах, и ребята хорошо знали ее.

— Здравствуйте, Варвара Васильевна, — поздоровалась Оленька.

— Здравствуй, девочка.

— Я к Фаине Васильевне. Можно?

— Ты что ж — делегат?

— Нет. Сама по себе.

— Ага. А то мы все делегации принимаем. Как в Большом Кремлевском дворце, — старушка засмеялась дробно и весело. — Заходи. Раздевайся. Дует ветер-то?

— Дует.

— То-то у меня ноги ломить стало. Весны-то какие! То тебе солнышко, то тебе мороз… Ну, проходи. Ты ведь Оленька Звягина?

— Да.

— Я тебя сразу признала. А еще говорят, что у стариков память слабая! А? Я, девочка, столько народу помню. И своих учеников, и Фаины Васильевны… Бывает, встретится на улице этакий дяденька в косую сажень. «Здрасте, — скажет, — Варвара Васильевна». «Здрасте, — скажу и погляжу на него. — Ты у меня учился в тысяча девятьсот тридцать девятом году. В десятом «а». Ты — Кононов Вася».

— И все правильно? — удивилась Оленька.

— А как же. Только учился он в тысяча девятьсот тридцать восьмом, зовут его не Вася, а Сережа, и фамилия его не Кононов, а Скворцов. — И Варвара Васильевна снова весело засмеялась, будто рассыпала звонкие горошинки.

И Оленька засмеялась, хоть и нехорошо у нее было на душе, смутно.

Фаина Васильевна лежала в постели. Белые волосы ее сливались с белизной наволочек. Издали Оленьке показалось, что на подушке лежит только плоское желтое лицо.

— Здравствуйте, Фаина Васильевна, — сказала Оленька, подходя.

— Здравствуй, Оленька, — Фаина Васильевна слабо улыбнулась. — Зашла навестить?

— Да.

— Садись, — Фаина Васильевна указала глазами на стул. — Ну, как дела в школе?

«Говорить или не говорить? Ведь болен человек! Расскажу — расстроится».

— Нормально. Все по-старому.

— Что-то у тебя глаза невеселые, — сказала Фаина Васильевна.

— Нет, что вы!

— Ты думаешь, что сможешь обмануть меня?

— Я не обманываю… Я просто…

Фаина Васильевна устало закрыла глаза. Оленька смотрела на ее строгое похудевшее лицо, испещренное крохотными морщинками, на бледные губы с устало опущенными уголками. Нет, нельзя больному человеку говорить правду.

— Я слушаю тебя. Ты не обращай внимания на то, что я закрываю глаза. Свет надоедает.

— Да ничего такого не произошло, Фаина Васильевна, — чересчур бодро сказала Оленька. Она уже жалела, что пришла и потревожила больную.

— Ну, а не такого? Почему у тебя встревоженные глаза? Я слушаю.

Оленька вздохнула. Рано или поздно Фаина Васильевна все узнает.

— Фаина Васильевна, это разве плохо, когда вам пишут… стихи?

Фаина Васильевна улыбнулась.

— Лично мне никогда не писали стихов. О чем я очень жалею. Ведь это прекрасно, когда человек выражает свои чувства высоким языком поэзии!

Оленька покраснела, стала теребить край платья. Фаина Васильевна осторожно из-под ресниц следила за ее руками и не торопила.

— Я из дому ушла, — неожиданно сказала Оленька.

— Совсем? — спокойно спросила Фаина Васильевна.

— Совсем, — кивнула Оленька.

— Вероятно, есть серьезные причины, если ты решилась на такой шаг.

— Все это ужасно! — воскликнула Оленька, закрывая лицо руками.

— Ну-ну… Человечество видело ужасы, вероятно, и пострашнее твоих. А? Однако живет!

— Я не понимаю, как она могла, как она могла… — Оленька с трудом сдерживала слезы.

Фаина Васильевна протянула тонкую желтую руку, положила на Оленькино колено.

— Надо учиться владеть собой. Очень важно в жизни меть владеть собой, Оленька. У меня бывали такие обстоятельства, когда я могла бы наделать массу глупостей. Да. Массу глупостей… И иногда делала их. Когда не хватало выдержки… Очень валено научиться владеть собой.