Виктор Кава - Трое и весна

И ей стало трудно дышать, хотя в широко открытое окно лился поток душистого лесного воздуха.

Под окном стоял отец. Он был без кепки, жёваный чужой пиджак висел на нем, как на пугале.

Тая отшатнулась, но отец уже заметил её.

— Доня! Донечка! — послышался его умоляющий голос.

У Таи задрожала каждая жилка. Она закрыла лицо руками. Не сон ли это? Но отец звал её все громче, и вот-вот могли проснуться девочки.

Тогда, не владея собой, Тая бросила ему в лицо:

— Ты! Ты!.. Снова пьяный?.. Не хочу тебя видеть!.. Я… я… лучше умру!..

Отца будто плетью хлестнули по лицу. Он повернулся, сгорбился и побрёл напрямик, не разбирая дороги, по высокой росной траве.

Тая не могла оторвать взгляда от жалкой фигуры отца, который слепо брёл наугад, и с его обтрёпанных мокрых штанин капала роса.

Она и не заметила, как перелетела через подоконник и ноги ушли по щиколотку в мягкую траву. Протянув вперёд руки, она бросилась за отцом, который уже подходил к соснам.

Рывком припала к чужому, помятому пиджаку и застыла.

Отец вздрогнул, остановился. Нерешительно поднял руку и осторожно положил на Таину голову.

Тая тихо промолвила:

— А я не помру, папочка… — Она облизнула пересохшие губы. — Это так, сгоряча… Я все лекарства пью и хорошо дышу… Скоро выздоровлю и приеду домой. Буду суп тебе варить, тыквенную кашу с молоком. Помнишь, какую вкусную мама варила?.. В кино ходить будем, в зоопарк, кепку тебе новую купим… и костюм, и ботинки… А маме на могилу цветов красных посадим… Только ты больше… не будь таким… Хорошо?

У отца все ниже и ниже клонилась голова. Тут он заметил, как посинели босые Таины ноги. Он подхватил дочку на руки и бегом пустился к санаторию. Посадил Таю на подоконник, сунул руку в карман. И в Таины ладони посыпались шоколадные зайцы, медвежата, лисицы. К их бокам прилипли жёлтые крошки отцовского табака…

Тая смотрела вслед отцу, который торопливо шёл к железнодорожной платформе, и улыбалась сквозь слезы.

Вода стояла в озере такая спокойная, как в огромном блюдце. На дне медово желтел песок. Подруги болтали ногами в ласковой воде и ели шоколад.

— Он чуть горьковатый, — говорила Тая, не глядя на девочек, а внимательно следя за бобром, который рассердился на них, за то, что мутят воду. — Это отец случайно положил его в карман рядом с сигаретами. Спешил очень. У него сегодня утром трубы отправляют… в Сибирь… Оркестр будет играть… Вот и заскочил только на минутку…

— Ну уж сказала — горький, — засмеялась Ира, — я такого вкусного никогда не ела.

— Ага, кивнула Нина и потихоньку выплюнула жгучую крошку табака.

Бобёр посердился, посердился и нырнул в свой подводный домик. Тая подняла глаза на подружек.

И поняла — они все слышали, все знают.

И Тае сразу стало легко и хорошо оттого, что у неё самые лучшие в мире подруги! А мир вокруг — солнечный, весёлый. И столько радостей впереди!

Она наклонилась к Ире, горячо поцеловала её в щеку. Потом Нину.

— Что за телячьи нежности? — удивилась Ира.

Вместо ответа Тая молча улыбалась.

А Нина, бросив взгляд на верхушку берёзы, что зелёной свечой трепетала под ветром, воскликнула:

— Ой, девчонки, что я придумала!

— Что? Что? — вмиг повернулись к ней Тая и Ира.

— Как Ромке отплатить за то, Что он напугал Таю!

Она притянула головы подружек к себе и что-то зашептала. И чем дольше она шептала, тем шире расползались по их лицам улыбки.

А над ними бездонно синело тёплое небо с белыми барашками облаков, которые неторопливо брели по своему бескрайнему пастбищу…

Я раньше не очень лазил по чердакам. Свисает прядями липкая паутина, пыль сыплется за воротник, колючая, неприятная…

Ещё, гляди, крыса здоровенная выскочит, испугает. Разве что иногда прятался там, когда в прятки играли. Сидишь и больше на тёмные углы поглядываешь, чем на того, который водит. Соскочишь на землю — словно на свет родился! Ясно, зелено, весело…

Когда перешёл в шестой класс, забыл и прятки и чердак.

Тем летом хлопцы постарше уже стали зачислять меня в свою футбольную команду. Они же и прихватывали меня с собой, когда нужно было кому-нибудь из девчат бросить кота в окно или заверещать страшным голосом возле их весёлой толпы. Кота я забрасывал успешно, даже если попадал в мои руки когтистый, а вот с верещанием получалось не всегда. Голос у меня слабенький после весенней ангины. Но когда Витька Фёдоров обещал дать на целый вечер свой велосипед, я старался вовсю.