Виктор Кава - Трое и весна

— Велосипед! — в один голос вскрикнули мы.

Не знаю, как мои, но глаза Вячика блестели не хуже зеркала на руле неизвестно как попавшего сюда велосипеда.

Новый, чистый, будто вымытый, — велосипед! С фарой, динамкой, зеркалом и ручным тормозом! Откуда?

Это было так неожиданно, непонятно, что мы наперегонки, торопливо ощупали шины, фару… Не привиделось ли?

Нет, не привиделось.

Подняв заднее колесо, мы крутили педали до тех пор, пока колесо не начинало свистеть, как реактивный самолёт, тогда включали динамку, нажимали на тормоз… Только звонка не трогали…

Так увлеклись, что не услышали шагов на лестнице. Едва успели всполошёнными воробьями метнуться от велосипеда, спрятаться за ящиком с высохшей извёсткой.

По красному лицу, а ещё больше по писклявому женскому голосу мы узнали завклубом Павла Глушаницу.

Павло тонко, но устрашающе ругался:

— Ну, я вам!.. Подождите, поймаю! Ноги повыкручиваю! На руках будете ходить!

Мы сразу сообразили, кого он собирается калечить, и от этого по нашим спинам побежали холодные мурашки. И конечно же, не подали голоса, хотя Павло, спустившись с велосипедом вниз, клацал замком…

Что мы пережили, пока отыскали окошко-отдушину!.. А вылезли наружу и пригорюнились: разве крыша — лучшее место, если с неё нельзя спуститься на землю? Хорошо, хоть дерево кто-то, когда оно ещё было саженцем, согнул, вот оно и прислонилось к стене клуба… Кое-как слезли…

Над Павлом подшутили его товарищи — об этом мы узнали на следующий день. Затащили его новый велосипед на чердак, а Павло рыскал повсюду, искал…

Я сидел и от нечего делать припоминал во всех деталях это старое и мелкое приключение, пока внутренний голос не прошептал мне: «А у твоего дядьки тоже есть чердак на хлеве…»

Мысль была примитивной, бессмысленной, но в такие критические моменты и за соломинку хватаешься.

Сначала я побежал, а потом перешёл на быстрый шаг. Ещё кто-нибудь подумает, что от девчат убегаю…

Остро резанул слух звонок. Я моментально отскочил, меня обдало ветром от быстро мчавшегося велосипеда. Когда велосипед миновал меня и притормозил на ближайшем крутом повороте, я узнал Витьку. Он нагнулся к рулю и крутил педали изо всех сил. Потому что впереди него смутно белел Галькин праздничный платок.

Но в этот раз обида лишь слегка коснулась моего сердца. Я только и подумал сочувственно: «Чтоб вот такую здоровилу катать? А если где камень на стежке попадётся? И шина треснет, и спицы повылетают…»

Дядя мой Сергей живёт на отшибе. Когда-то считалось — на хуторе. А теперь сельские хаты подошли к его подворью, и получилось, что дядька с тёткой, не двигаясь с места, словно переехали поближе к людям.

На лугу возле парка шумно. А дальше, за селом, какая-то таинственность, тревожный шорох высоких камышей… Но я не повернул в село, на более широкую и безопасную дорогу — просто не было времени прислушиваться и присматриваться к камышам.

У дяди окно светилось. Только не двухсотваттная лампа под потолком сияла, а тускло мерцала маленькая аккумуляторная на столе. Это, наверное, дядька что-то мастерил. У него, говорит он сам, иногда и среди ночи руки тянутся к железу — просто чешутся. Тётка посмеивается над ним, а частенько и выбрасывает его поделки, когда дядька поутру уйдёт на ферму. Тогда у них — ссора.

Я остановился возле куста смородины, что вырос как раз посередине между хатой и хлевом. Мои руки дёргали и мяли прохладные, жёсткие листья, никак не могли дождаться, что же решит голова.

А в голове было всякое. Зайти? Дядька сдвинет очки на лоб, удивлённо и встревоженно посмотрит на меня — не случилось ли чего, поскольку меня принесло поздней ночью. А как услышит про велосипед, будет долго и благодушно хохотать.

Мои глаза скользнули по непроницаемо-тёмному чердаку. У жёлтой стены хлева не видно приставной лестницы… А что, если по весне дядька закинул на чердак борону? Или острые обрезки жести?..

Хоть бы фонарик у меня был с собой…

Моя рука зашарила по карманам. И неожиданно — о радость! — коснулась его ребристо-металлического бока.

Смородина с облегчением расправила смятые листья, но в моей душе все равно не было покоя. Как взобраться на чердак? И действительно ли там так мирно и тихо, как кажется отсюда? Хоть дядькино подворье и слилось с селом, однако в каких-то десяти метрах отсюда оно незаметно переходит в поле. А там дальше лес, густой и тёмный. В нем волки водятся.

И ещё было одно сомнение, в котором я и сам себе боялся признаться: а если там, на чердаке, нет ничего?..