Ульф Старк: Петтер и поросята-бунтари

— Последний-из-Могикан, — не подумавши, ляпнул Стаффан.

— Полина-Анна? — сказал дядя Янссон. Он среди шума не расслышал. — Хорошее имя.

Он снова похлопал Последнего-из-Могикан по мордашке. На этот раз поросёнок не выдержал и хрюкнул.

— Что ты говоришь? — переспросил дядя Янссон. — Очень, очень славная девчушка. И прехорошенькая. Вылитая мама.

Он поклонился Еве и скрылся в толпе, а мы просто полегли от хохота. Мы никак не могли остановиться. Так всегда бывает: уж если смешинка в рот попала — всё, хочешь перестать, и не можешь.

— Значит, я на хрюшку смахиваю, — сказала Ева и попробовала похрюкать.

— Очень похоже получается, — сказала Лотта.

И вот, значит, выставка открылась. Собак подводили к судье, и он каждой заглядывал в пасть, смотрел, какая у неё форма черепа, как она держит хвост, осматривал шерсть, лапы, глаза. Свои соображения он аккуратно записывал в тетрадку. «Папы» и «мамы», по-моему, при этом очень нервничали.

Одна за другой выходили всё новые собаки. Их выкрикивали по именам. Каких только имён тут не было! Одно другого чуднее. И со всякими там приставками. Например, «фон Гоген-Мюллер», или «де ла Патриция Сельская». Была тут даже «Принцесса Турандот». Шпицы, колли, спаниели, овчарки, терьеры, фокстерьеры, скотчтерьеры, сенбернары, мопсы, сеттеры, пойнтеры, борзые, доги, болонки, боксёры, и ещё какие-то породы, про каких я вообще раньше не слыхивал, с важным видом проходили перед столиком судьи. Это, кажется, называлось у них «выводка собак».

Казалось, конца не будет этому собачьему шествию.

Наконец начались испытания по выучке. У меня прямо всё оборвалось внутри, когда после всяких там собачьих имён объявили: «Последний-из-Могикан д'Альбу!» Должны были выйти восемь собак и один поросёнок; хотя, конечно, кто мог знать, что «Последний-из-Могикан д'Альбу» — это поросёнок.

Последний-из-Могикан шёл девятым. Самым последним. Это Стаффан вытащил такую бумажку, на которой была написана цифра девять.

Не знаю, как проходят такие вот испытания в других местах, но здесь всех сначала проверяли на послушание. Хозяин или там хозяйка должны были сначала пройтись со своей собакой. Судья смотрел, как собака умеет ходить у ноги хозяина. Потом проверяли, как собака выполняет команды «Сидеть!», «Лежать!» и разные другие. Потом она должна была бежать за какой-нибудь там вещью, которую швыряли куда подальше. Потом она должна была разыскивать человека, который куда-нибудь прятался, притворившись раненым.

А под конец она ещё должна была бежать по специальной дорожке, перепрыгивать через поставленные там козлы, через канавы с водой и взбираться на прислонённую к заборчику лестницу.

Когда до Голубого дошло, что Последний-из-Могикан тоже будет выступать, он весь побагровел от злости. Чтобы эта проклятая свинья, натворившая столько бед, участвовала в соревнованиях наряду с его чистопородным догом Бисмарком! Ну, знаете, это уж слишком!

Он подошёл к судье и стал размахивать руками и чего-то там орать.

Вокруг нас стал собираться народ, и скоро собралась целая толпа. Мы уже вызволили нашего Могиканина из коляски и стащили с него эти дурацкие тряпки. Теперь он красовался в чём мать родила, хитро поглядывал своими свиными глазками на хохочущую публику. По-моему, такое внимание толпы его нисколечко не смущало.

— Покажите нам нашу свинку! Хотим видеть нашу свинку! — кричали зрители.

Судья просто не знал, что ему делать. С одной стороны, ему, конечно, не хотелось идти против желания публики и отстранять поросёнка от участия в соревнованиях. Но с другой стороны, какое отношение имеет свинья к собакам? Её при всём желании не отнесёшь ни к какой породе собак, даже самой диковинной, самой смешанной-перемешанной. Да уж, трудную ему подсунули задачку.

Он подошёл советоваться с секретарём, который и сам был в полной растерянности.

— Свинья — не собака, — так начал судья свою речь к притихшим в ожидании его решения зрителям. — Я — специалист по собакам, а не по свиньям. Это — выставка собак, а не выставка свиней.

Публика, сообразив, к чему клонится дело, засвистела и заулюлюкала. И стала опять кричать своё: «Хотим видеть нашу свинку!» Радовался, по-моему, один только Голубой. У него был очень довольный вид. Тут вдруг Последний-из-Могикан залаял по-собачьи. Ну, может, и не совсем по-собачьи, но, в общем, очень похоже. Это был один из последних трюков, которым обучил его Стаффан. Зрители захохотали.

— Вот видите, он даже лает по-собачьи! — закричали они.