Леонид Жариков - Судьба Илюши Барабанова

— Мое вам с кисточкой! Здравствуй, герой, — приветствовал он Евгения и, обнимая, уперся в него животом. — Вон ты теперь кто — чекист! Гроза всемирного капитала. Как это поют нынче… «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем!» Правильно, так их, вампиров…

Иван Петрович сыпал шутками. Вид у него был независимый. На розовых пальцах перстни. Рот полон золотых зубов. Евгений понял, что его «родственничек» опять стал богатым человеком.

— Где служишь? На Украине? Как там с засухой? Выходит, голод не тетка. То-то же, голубчики марксисты, — революция, контрибуция, а жрать нечего.

— Дайте срок, все будет, — сказал Евгений мирно.

— Верно говоришь, — согласился Иван Петрович не без ехидства, — дайте срок, будет и белка и свисток… Лучше уж признайся: обанкротились. Кричали: мы новый мир построим, а вышла одна разруха.

— Нужду организовали у нас капиталисты, — возразил Евгений, — хотят этим сломить народ, вернуть себе власть.

Иван Петрович деланно рассмеялся.

— Вот уж истинно: с больной головы да на здоровую…

Не справились большевички с экономикой, в этом все дело. Хорошо, что пришли к нам с поклоном: дескать, возьмите, проклятые буржуи, торговлю в свои руки. Что ж, мы незлопамятны, поможем коммунистам восстановить хозяйство. И уже помогли. Пойди на базар — всего завались!

— У вас «завались», а рабочему пока голодно живется, — сказал Евгений.

— Почему же? — с ехидным удивлением спросил Иван Петрович. — Ведь сейчас диктатура пролетариата. Пролетариат всему голова: бери и властвуй!.. Нет, мил человек, диктатура хороша, когда хлебушек имеется. А у них шиш с маслом. — И, уже не скрывая злорадства, Иван Петрович свернул кукиш и показал его Евгению.

Издевательский тон нэпмана начал задевать Евгения, и он сказал:

— Кому-кому, а вам, мелким собственникам, следовало бы уважать пролетарскую диктатуру. Она разрешила вам свободно торговать, она же вас…

— Прихлопнет? Так, так… Значит, кто — кого? Но я скажу тебе прямо, по-родственному: частная торговля устоит, а может случиться, что и сама скушает вашу государственную торговлю вместе с потрохами.

— Зубы не поломаете?

— Зачем? Они у меня, глянь-ка, из благородного металла. — Иван Петрович, открыв рот, постучал ногтем по ослепительным золотым зубам. — Да и незачем жевать-то, целиком проглотим.

Довольный своей шуткой, Иван Петрович прошелся по комнате, поглаживая круглый живот, точно уже проглотил государственную торговлю.

Разговор пошел с колкостями. Илюше из-за перегородки было слышно все, и он радовался тому, как смело отвечает чекист Ивану Петровичу.

— Революция сходит на нет, — кричал тот, — и знаешь почему? Потому что подняли руку на святая святых — собственность!

Евгений достал кисет с самосадом и стал набивать обгорелую, пахнущую махоркой трубку.

— Человек не может жить без собственности, слышишь? — продолжал ораторствовать Иван Петрович. — Собственность двигала историю, она совершала великие открытия, из-за нее лились реки крови! «Мое» — вот вечная правда жизни. А вы, большевики, хотели раз-два и в дамки. Дескать, все общественное. Не мое, а наше. Обман! Если все «наше», значит, я могу взять, что мне хочется. Ан черта с два! В тюрьму за это. Вот и выходит, что каждый человек говорит: мое — это мое и ничье больше!

— Что же вы предлагаете, — спросил Евгений, попыхивая трубкой, — вернуться к капитализму?

— Ничего страшного, — не замечая пропни, ответил Иван Петрович. — А может быть, это единственный путь, чтобы сохранить государство и народ.

— Какой народ? Говорите точнее.

— Опять за свое — дескать, богатые, бедные. Народ есть народ, и все одним миром мазаны.

В комнате стоял дым коромыслом и шел такой спор, точно противники не разговаривали, а палили друг в друга из пушек. Тетя Лиза делала Евгению умоляющие знаки, чтобы он уступил. Но тот, распалившись, уже ничего не замечал, кроме самодовольной физиономии родственника и поблескивающих во рту золотых зубов.

Из сада вернулась Подагра Ивановна в сопровождении бабушки.

— Кто тут у вас кого проглотил? — спросила она весело. — Я слышала в саду ваши голоса.

— Это не я, — отозвался Евгений с усмешкой, — это Иван Петрович говорит, что капиталисты пашу торговлю проглотят, а заодно скушают всю рабоче-крестьянскую республику.

— Увольте, надоело, — перехватила разговор Подагра Ивановна. — Это большевики выдумали делить людей на богатых и бедных.

— И натравливают одних на других, — подсказал Иван Петрович, чтобы задеть Евгения.