Леонид Жариков - Судьба Илюши Барабанова

— Так говорили меньшевики, — отпарировал Евгений.

— Кто, мы? То есть?.. Брось, знаешь, эту демагогию, не таких ораторов слышать приходилось.

Бабушка, чтобы прервать нарастающую ссору, стала приглашать гостей к столу. Но страсти накалились так, что уже невозможно было успокоить ни того, ни другого.

— Не могу понять, чего вы, большевики, добиваетесь? — с притворным удивлением воскликнула Подагра Ивановна. — Уж, кажется, дошли до нищеты, дальше некуда. Чего ищете?

— Счастья, — язвительно вставил Иван Петрович, достал из жилетного кармана золотые часы и, взглянув на них, звонко щелкнул крышкой, — счастья ищут… Так сказать, жар-птицу…

Евгений усмехнулся:

— Какое вы имеете понятие о счастье, кроме позорного счастья мелкого собственника?

— А вы как были беспортошными, так и останетесь ими! — вспылила Подагра Ивановна, оттолкнула руку тети Лизы и стала поспешно собираться.

Иван Петрович, раскрасневшийся, потный, подошел к бабушке и насильно заставил себя улыбнуться.

— Ну вот, повидались, слава богу. Желаем оставаться со своим счастьем, а мы удаляемся к нашей позорной частной собственности. Покорнейше благодарим. — И он церемонно раскланялся, показав бабушке розовую от злости лысину.

Чтобы успокоиться, Евгений пошел за перегородку в комнатку Илюши. Мальчик выкладывал из жестяной коробочки от печенья «Эйнем» свои сокровища: засушенных бабочек, зеленого жука, сучок сосны, похожий на скачущего конька-горбунка.

— Вот ты где живешь, — все еще думая об Иване Петровиче, сказал Евгений. — Когда-то я здесь обитал… В школу не ходишь?

Евгений заметил на столе плакат и заинтересовался:

— А ну покажи! Зачем же ты прячешь такую замечательную наглядную агитацию?

— Бабушка не велит на стенку прибивать.

— А ты воюй с ней… За Ленина смело иди в бой… Подай-ка молоток. Этот плакат нужно прибить на самом видном месте, чтобы заметно было всем, что в этом доме живет коммунист Илюшка. И красный бант прибьем сверху. Вот так… Видишь, красота какая!

Илюше было так хорошо с Евгением, как ни с кем. Разве только с Ваней…

Пошли в сад. Там Илюша показал выстроганную им деревянную саблю.

— А что? — одобрительно сказал чекист. — Вполне подходящее. Сейчас мы для нее ножны смастерим. Подай-ка вон тот кусок жести.

Дедушка несколько раз выходил в сад, словно по делу, а сам наблюдал за сыном и приемышем. Видя, как Евгений внимателен к мальчику, чувствовал себя виноватым.

— Отец, есть у нас наковальня? — окликнул Евгений.

И старик, тяжело дыша, быстро притащил кусок рельса и гвозди для заклепок.

Случайно заглянув в сад, бабушка была удивлена: ее старик вместе с мальчишкой и сыном клепали жестяные ножны для детской деревянной сабли. Они были так увлечены работой, что бабушка решила не мешать и потихоньку удалилась.

Евгению постелили в зале. Дедушка Никита вынес на чердак несколько икон, отнес их в мешке, чтобы никто не видел. Евгений хитровато подмигнул Илюше, указав на «похудевший» иконостас: дескать, наша берет — богов выселяем!

В доме было душно. Перешли на сеновал. Дедушка постелил ребятам старый армяк, принес подушки и одно одеяло на двоих.

Хорошо было лежать на душистом сене. Пели сверчки, в открытую дверь виднелись далекие звезды.

Разговаривали вполголоса. Евгений рассказывал про войну, про то, как боролся с бандами Махно, и дал пощупать сабельную рану на плече. Илюша вспомнил изувеченные руки Сережки, но ничего не сказал.

— Горя у нас еще много, — продолжал Евгений. — Видишь, опять беда: в Поволжье засуха, да такая, что подумать страшно.

Илюша стал рассказывать о себе. Вспомнил случай с крестиком, похвалился дружбой со Степой. А про голод Илюша тоже знал. Он поведал, как встретил в бору семью с Поволжья, как отдал Мустаю дедушкин пиджак, а его за это выгнали из дому.

Слушая исповедь мальчика, Евгений вспомнил о разладе с отцом. Хорошо, что теперь это позади…

— Я знаю, Илья, что здесь тебя обижают. Но поверь: родители мои люди не злые. Их придушил страх перед бедностью. Они боялись ее больше всего на свете, потому что раньше каждый думал только о себе и никому не было дела до того, беден ты, болен или голоден. И вот отец построил дом и решил, что в этом все счастье человека. А мы с тобой ленинцы, коммунисты и боремся, чтобы не было бедных и богатых, а народ жил единой дружной семьей…

— Коммуной, да? — спросил Илюша, блестя во тьме счастливыми глазами.