Самуил Полетаев - Лёнька едет в Джаркуль

В полночь пришел Петька, сын ее. Настя стирала возле печки белье; откинула свисавшую прядь и посмотрела на него мутными от горячего пара глазами. Он прошел к буфету, распахнул дверцу и разочарованно свистнул.

— С петухами еще приходи. Не помрешь, так поспишь.

— Веселенькая жизнь!

Петька выгреб из сахарницы все, что там было, опрокинул в рот и, не раздеваясь, лег в постель прямо в ботинках.

— Снова, значит, замуж собираешься?

Настя разогнулась над корытом и вытерла руки о подол.

— От тебя услышишь ласковое слово. День и ночь мотаешься, чтобы копейку заработать, тебя, дармоеда, одеть-обуть…

— Ладно уж, завелась!

Петька вытащил из кармана смятую пачку «Севера». Курил, пуская дым к потолку, ленивым постукиванием пальца стряхивал пепел на подоконник и мечтал. Мечтал о приятных и не очень ясных переменах, к которым готовилась мать. Так и заснул, позабыв раздеться…

Утром прибыл дед, Настин свекор, Андрей Никифорович Горшков — тот самый гость, которого ждала, убираясь в доме, Настя. Собственно, признавать ли его настоящим свекром, Настя и сама не знала, потому что со Степаном, сыном его, не была в законном браке. Раньше, бывало, наезжал Степан ненадолго и снова исчезал, изредка напоминая о себе небольшими переводами то из Сибири, то из Заполярья. А теперь и вовсе пропал — третий год о нем ни слуху ни духу. Ну и Настя мужем его не считала, не особенно ждала его, встречалась с разными, да все нескладно как-то, не всерьез — больше разговоров по соседям, чем настоящей радости. И свекром не интересовалась. И вдруг такое: ехать ей в дом отдыха, сына не с кем оставить. Ну и написала ему: приезжайте, мол, пожить на время. Написала безо всякой надежды, а он взял и приехал, чем сильно обрадовал: все же дед он Петьке, а и не виделись даже.

Петька спал еще, спрятав голову под подушку, а взрослые, перешептываясь, заносили вещи в дом: ящик, чемодан, рыболовную сетку с завернутыми в нее удочками и другими снастями. Во дворе стоял мохнатый ослик с тележкой и потряхивал ушами. Настя заглянула в ящик, оставленный в сенях:

— Ой, батя, меду привез…

Нравилось ей слово это — «батя», часто и со значением произносила его, по-собачьи заглядывая старику в глаза, чем немало смущала его — не привык.

— Как же, на пасеке жить — и без меду. — Он покашливал и смотрел в сторону. — А у вас тут как в саду? Есть чего? Ну ладно, иди на работу, опоздаешь.

— Проснется Петька — за хлебом пошлешь. И молоко пусть купит.

Андрей Никифорович взял у нее деньги, пересчитал и спрятал в кошелек.

— Иди, иди, я догляжу за всем.

Стараясь не шуметь, дед поднял с пола одеяло, прикрыл внука и оглядел дом. Кроме старенького буфета и кровати в одной половине, дивана и тумбочки в другой, в нем ничего не было, если не считать картинок из журналов на стенах — космонавтов и спортсменов.

«Не нажила», — подумал старик, потянул гирьку на засиженных мухами ходиках и вышел во двор. Там он выпряг из тележки осла и стал осматривать хозяйство, поступившее в его распоряжение на время отъезда невестки.

Андрей Никифорович прошелся по саду. На четырех сотках здесь буйно разросся чертополох, бурьян поднялся в полроста яблоням и вишням, малина свивалась с крапивой. Все здесь было тощим от недогляда и запустения. Присев на старый ящик, старик вытащил кисет и закурил, обдумывая, с чего начать…

Петька проснулся часам к десяти. Смутными глазами оглядел он непривычно чистую комнату, увидел на столе дыню и кастрюльку, прикрытую полотенцем, протопал, потягиваясь, к столу и отрезал ножом кусок дыни.

Со двора слышались странные звуки: жжик, жжик! Возле сарая сидел на чурбаке старик — седоусый, безбородый, в очках со стальной оправой — и точил напильником косу. Вот так муженек!..

Петька вытер руки о трусы и вышел во двор. Подошел к старику и подал руку.

— Здоро́во! Закурить не будет?

Неторопливо накрутил в газетную полоску махорки, затянулся, разглядывая гостя.

— Ты чего такой старый?

Гость посмотрел на Петьку поверх очков:

— Тебе что, мать не сказывала? Дед я тебе.

— Дед? Из Токмака? А чего раньше не приезжал?

— Надобности не было… Да я к вам ненадолго. Мать — на курорт, а я тут с тобой поживу.

— Ясно. Это чтобы, значит, глаз не спускать…

— Иди поешь, там на столе я поставил…

— Ну, ну, шуруй, а я посплю еще малость.

И побрел в дом, чтобы обдумать новость со всех сторон. Лежа в кровати, он доел дыню, но, так и не решив, хорошо или плохо, что приехал дед, которого он никогда не видел, заснул и проспал до обеда.