Нина Артюхова - Избранные произведения в двух томах - том I

Они не знали и даже представить себе не могли, что переходить улицу страшно, — просто потому, что она широкая; что спускаться по лестнице вниз, может быть, еще труднее, чем подниматься, потому что ступеньки мелькают и путаются под ногами, как живые, и, если кто-нибудь не идет рядом, кажется, что сейчас упадешь. И он нуждался в помощи и покровительстве этих людей.

Даже самые слабые были сильнее его. Пожилые женщины уступали ему место, маленькие дети открывали ему дверь и придерживали ее, чтобы он мог пройти.

Когда в Дубровке Елена Александровна и Катя передвигали тяжелую кровать, чтобы устроить его поудобнее на ночь, он сидел молча и смотрел на них, стараясь сохранить хладнокровие.

Но смотреть было невыносимо, он вышел на крыльцо и простоял там, опираясь на перила, пока они не кончили.

И вот теперь Сережа. Сереже он предложил жить вместе, подчиняясь прежней, нелепой теперь уже, привычке покровительствовать.

Сережа смотрел на него влюбленными глазами, бросался подавать вещи, к которым он протягивал руку, помогал одеваться, резал хлеб, бегал за покупками, начищал его сапоги до солнечного блеска, снимал пылинки с его шинели.

Знакомые, которые помогли Владимиру найти комнату в Москве (его прежняя квартира была разбита), писали ему, что рядом с ним будет жить бодрый и расторопный старичок, желающий подработать, вполне пригодный для услуг.

С ним можно договориться — он будет готовить, покупать и прочее и прочее.

Старичок оказался ненужным: Сережа был и камердинером, и поваром, и сиделкой.

Это было так же невыносимо, как передвижение тяжелой кровати слабыми руками Елены Александровны.

Самое ужасное было то, что с каждым днем он привязывался к мальчику все больше и больше.

Расставаться нужно было именно сейчас, потом будет труднее. Через несколько дней после их переезда Владимир сказал Сереже самым естественным и непринужденным тоном:

— Знаешь, Сергей, тебя можно устроить в очень хороший детский дом, здесь, недалеко от Москвы. Будешь учиться, сможешь приезжать ко мне по воскресеньям.

— Вы не хотите, чтобы я жил с вами?

Когда Сережа волновался, он не отворачивался и не смотрел куда-нибудь себе под ноги, — он смотрел прямо на собеседника яркими синими глазами, и в этих глазах можно было читать все его чувства.

Отвернуться пришлось Владимиру. Никакой непринужденности не было в его голосе, когда он ответил:

— Я сам не знаю, чего хочу, милый друг. Во всяком случае, я хочу, чтобы тебе было лучше. Ну кем ты будешь здесь? Нянькой моей?

— В Дубровке вы говорили… вы говорили…

— Что я говорил?

— Не про няньку!

В Сережиных словах звучала такая боль, что Владимир окончательно расстроился.

— Хорошо… Я не забыл… Сережка, я же не хотел тебя огорчить!

Сережа понял, что он остается, и решил продолжить деловой разговор:

— Я буду работать. Я уже справлялся. Я пойду…

«Вот оно что! — подумал Владимир с досадой на самого себя. — Мальчишка решил, что я заговорил об этом, боясь лишних расходов!»

— Вот что, Сергей, — начал он с большой запальчивостью, — если ты хочешь, чтобы было так, как мы говорили в Дубровке, ты должен меня слушаться!

— Владимир Николаевич, да разве я…

— Стой, не переворачивай моих слов! Я не говорю, что ты меня не слушаешься, я говорю только, что ты должен меня слушаться. Сколько тебе лет? Тринадцать? Не примут тебя, ни на какую работу не примут, успокойся!

Он докончил, уже смягчившись:

— Даже грузчиком не возьмут ни в какую товарную контору! Тебе нужно учиться. Завтра узнаешь, где тут поблизости школа, и подашь заявление.

В комнату вошла пожилая женщина, худенькая, с проседью в темных волосах.

— Я соседка ваша, в домоуправлении работаю…

Она положила перед Владимиром паспорт, пенсионную книжку и Сережину справку для школы.

— Вот. Все уже оформлено.

Он раскрыл пенсионную книжку, потом захлопнул и спрятал в стол.

— Благодарю вас.

Она оглядела стены и потолок.

— Нужно будет вам печку железную поставить. В этом году центрального не обещают… Вы инженер?

Владимир обернулся. Она стояла у книжного шкафа и разглядывала книги за стеклом.

— У меня от мужа много осталось книг технических и журналов. Он выписывал разные редкие издания. Вы языки знаете? Иностранные тоже есть.

Он спросил:

— Ваш муж?..

Она ответила уже в дверях:

— Да, этим летом… под Белгородом…

Не прошло и получаса, как она вернулась с тяжелой связкой книг.