Михаил Горбовцев - Мишкино детство

— А завтра сорока, может быть, принесет тебе новую рубаху.

Мишка недоверчиво посмотрел на мать и спросил:

— А где она ее возьмет?

— В городе, в лавке украдет.

— А как она ее будет нести?

— Схватит клювом и понесет.

— А как же она в хату влетит? Дверь будет заперта, — допытывался Мишка.

— А она в хату не понесет, а повесит ее во дворе на колу, — не задумываясь, отвечала мать.

Мишка притих, подумал и со вздохом сказал:

— Все это ты обманываешь…

— А какая мне корысть тебя обманывать! — равнодушно сказала мать, развязала узел и озабоченно стала рыться в лоскутах.

Действительно, какая ей корысть обманывать Мишку? Ведь Мишка не просил же у ней новую рубаху! Да и что пользы просить, если он знает, что у них в доме сейчас даже гроша ломаного нет. Завтра троица — вареновский престольный праздник. Вся деревня, кроме Макаровых и Гришиных, будет печь пшеничные пироги, а Мишкина мать поставила ржаное тесто. Значит, пироги у них будут ржаные. Что сорока сумеет донести рубаху, никаких сомнений не может быть. Донесли же в сказке гуси-лебеди Иванушку-сынка к его отцу-матери! А что сороки — воровки, про то каждому известно. Мишка не раз видел: как только кто-либо начнет опаливать резаную свинью, так сороки тут как тут — скачут, тарахтят, хвостами трясут и посматривают, как бы что стащить. Митькин отец один раз зазевался, а сорока подкралась, целый моток кишок схватила и улетела… Что ей после этого стоит украсть рубашку и принести Мишке, зная, что у него нет новой рубашки!

Троица — самый любимый Мишкин праздник. На троицу полы в избах посыпаются травой, иконы, двери и даже ворота украшаются клеченьем — ветками березы и клена. Попы в этот день служат в зеленых цветных ризах. Само слово «троица» кажется Мишке составленным из травы и цветов.

Завтра вся деревня наденет самые лучшие наряды. Даже Косая Дарья, и та вытащит из сундука черное с белыми горошинами залежалое платье и серый платок. О молодых и говорить нечего. От ярких девичьих нарядов аж в глазах будет рябить. Днем девки будут плести венки и прохаживаться по лугу вдоль Гнилого ручья, а вечером — петь песни. И Мишка в своей сорочьей рубахе будет среди них прохаживаться. А ребята будут ему завидовать. «Откуда он, — скажут, — такую рубаху взял? Вот это рубаха так рубаха!»

Проснулся Мишка от какого-то остро волнующего запаха. У кровати стояла мать. В руках она держала, как показалось Мишке, розовую рубашку.

— Ну, вот видишь, принесла сорока рубашку, а ты не верил, — сказала мать.

Мишка обрадованно схватил рубашку, но, осмотрев ее, померк. Сама рубашка оказалась розовая с белыми, как мак, точками, рукава же были наполовину белые в черную полоску, а наполовину черные с яркими какими-то цветками; воротник — желтый с черными цветками.

— Я не хочу такой, — угрюмо пробурчал Мишка и кинул рубашку наземь.

— Во… Почему? — удивилась мать. — Это ж на городской манер. В городе все ребята носят такие рубашки. А смотри, какие пуговицы, — продолжала она, показывая пуговицы, — настоящие янтарные… Разве станут к плохой рубашке такие дорогие пуговицы пришивать!

В сказках, когда речь шла о красоте царских палат, обязательно упоминались хрусталь и янтарь.

Пуговицы Мишке понравились.

— А что ж я такой ни у кого не видел? — уже мягче спросил он.

— А где ж ты ее увидишь? Ты ж в городе ни разу не бывал. Да эту рубашку, если отдать Митьке или Сашке, они с руками оторвут, — убеждала мать. — Ну, примеряем? — спросила она, выждав некоторое время.

В знак согласия Мишка кивнул головой.

— А может, сорока сама рябая — вот она и выбрала рябую, — предположил Мишка.

— Может, и так, — согласилась мать.

Подпоясав Мишку бордовым кашемировым пояском, она отошла в сторону, со всех сторон оглядела его и весело сказала:

— Прямо как на тебя шита…

Мишка схватил большой серый пирог и вприпрыжку выбежал на улицу.

На Кобыльих буграх, под грушей-дикаркой, где обычно собирались ребята, никого не оказалось. Тихо и пусто было и на Кобыльих выселках. Только у ворот Митькиной избы стояла вся желтая, как канарейка, Митькина старшая сестра — Настя. Она с любопытством оглядела Мишку, усмехнулась, но ничего не сказала.

— Митька дома? — спросил Мишка.

— Они с Афанасом давно побежали на Вареновку, — сказала Настя.

«Наверно, на Ефимовых дубах», решил Мишка и что есть силы пустился бежать на Вареновку.

На околице Вареновки его встретил и остановил дед Моргун.