Валентин Столяров - Герои в красных галстуках (сборник)

Удар был несильным, но, падая, Жорик до крови сбил колено о камень.

Плача, дохромал до места, где лежал Женька. Его там не было. «Наверно, легче стало и он домой ушел», — подумал Жора и ему одному известными путями вышел на свою улицу.

Возле их дома толпились люди. Предчувствуя неладное, Жора спрятался за трухлявое дерево и увидел, как подъехала черная повозка. Он знал ее. На ней куда-то за город вывозили мертвых. Он бросился в толпу, но его схватила какая-то женщина, прижала к себе, оттащила в сторону. Больше Жора ничего не помнил. Закружилась голова, потемнело в глазах и стало все тихо-тихо.

Очнулся от острого укола в руку. Открыл глаза. Над ним лицо старика в белом халате.

— Потерпи, сынок, — сказал он.

— Где Женька? Где мама?

— Не разговаривай. Завтра они придут к тебе.

Проходили дни — никто не приходил. «Значит, на той черной телеге увезли их, — решил Жора. — Почему меня не увезли с ними?..

И начались для Жоры горькие скитания. Добрые люди подавали ему то картошку, то ломтик хлеба.

Как-то Жора очутился возле свинофермы. Там среди взрослых были и ребятишки.

«А что если попроситься? — подумал Жорик. — Мне ведь ничего не надо. Есть бы давали да спать где-нибудь».

Пожилая женщина выслушала Жорика, вытерла слезы и отвела его к толстому немцу в очках.

— Что хотчешь, мальшик?

— Возьмите меня работать.

— А потшему без родитель? Без мамы потшему?

— Умерла она.

— Есть хотшешь? — почему-то развеселился немец. — Бутерброд. Хлеб с маслом хочешь?

— Хочу.

Немец достал из шкафа кусок белого хлеба, а из стола длинную толстую тубу и выдавил из нее густую массу.

Жорик проглотил слюну.

— На, есть, — строго сказал хозяин. — Все есть, до крошка.

Мальчик набросился на хлеб, но тут понял, что намазан он не маслом, а зубной пастой. Она была сладковатой, противной, тягучей.

— Надо есть, русский свинья! — заорал немец. — Трусишь?

И Жора съел. Все. Без остатка.

На ферме жилось получше. Свиньям варили подгороженную картошку, и она была сладкая. Спал Жора на кухне, ка голом полу, подложив под голову маленький кулачок.

Однажды на рассвете, когда Жора, как обычно собрался выгнать свиней, до него донесся слабый гул, будто где-то далеко-далеко за лесом били палками по пустым железным бочкам. Все рабочие фермы высыпали на улицу. Выскочил и немец из своего дома.

— Наши, — шептали женщины. — Наши идут.

У Жоры часто застучало сердце. Захотелось побежать туда, на этот далекий, но долгожданный гул.

Вечером, прежде чем пригнать стадо, Жора прибежал на ферму, чтобы узнать, не ушел ли немец.

— Не ушел. А вещички, говорят, уже сложил.

— Я надумал всех свиней в лес загнать и сбежать, — сказал Жора.

— Кабы беды не было, — заволновались женщины. — Перестреляет он нас.

— И вы все бегите.

— А куда бежать-то?

— В город. Там не скоро найдут.

— Давай до завтра подождем.

— А вдруг они сегодня всех свиней заберут и порежут?

Всю ночь на большаке гудели машины. Всю ночь не спал Жора, караулил, не приедут ли немцы за свиньями, а утром, раньше обычного спешно погнал стадо к лесу.

Вернулся он на ферму к вечеру. Немцев уже не было.

Суровая, мужественная песня плыла над притихшими улицами.

Жорик бросился навстречу солдатам:

— Свои! — и залился слезами.

— Откуда ты, малец?

— Воронежский я… Нас сюда с мамкой и Женькой немцы пригнали. Мамка от тифа умерла, а Женька пропал. Один я остался. Вы меня не бросайте. Я с вами воевать буду. Я все умею.

— Ну, ну, — остановил его солдат. — Сначала поешь, вояка. Вон сколько хрюшек пригнал, еще не воевал, а дело какое сделал.

Первый раз за все свои скитания Жора вкусно поел из солдатского котелка.

Утром его вызвал комбат Смирницкий.

— Значит, воевать хочешь? Славка! — крикнул он кому-то. Вбежал совсем еще молоденький солдат.

— Вот, принимай пополнение. Одень, обуй, следи, чтобы кормили. Кто спросит, говори, что Смирницкого брат. Наши родители, мол, умерли, некуда парню податься.

— Как зовут тебя, мальчик?

— Жорик.

— Егор, значит, по-нашему. Всем говори, что ты Егор Васильевич Смирницкий из Тамбова. Понял?

— Понял.

— Не понял, а так точно, понял, — строго отчеканил комбат и рассмеялся, прижав мальчика к себе. — Везет мне на вас, чертенята. Славку пригрел, теперь тебя. Батя башку снимет.

На отдыхе батальон капитана Смирницкого находился меньше недели, а Егорка за это время успел познакомиться чуть ли не со всеми солдатами и офицерами. А самое главное, ему сшили по росту военную форму, добыли пилотку с красной звездочкой, только кирзовые сапоги были великоваты.