Эмиль Офин - Тёплый ключ

Сегодня с утра в Круглой беседке заседает штаб плотины. Создаются новые звенья. Теперь они уже не будут просто числительными, например, второе звено первого отряда, а получат определённые названия — Землекопов, Песконосов, Доскоискателей. Впоследствии эти звенья будут переименованы в наблюдающих за плотиной, спасателей-инструкторов, плотогонов, будет даже боцманская команда. Правда, чем именно эта команда будет заниматься, ребята ещё толком не знают, но это не беда: Родион-то знает.

Главным начальником работ он назначил восьмиклассника Костю Ярцева. Оказывается, этот Костя жил два года на строительстве Иркутской ГЭС — там работал его отец, — и никто до сих пор этого не знал. А вот Родион узнал каким-то образом. Вообще он всё узнает, стоит ему только поговорить с кем-нибудь «по душам». После таких разговоров нашлись и художники, и чертёжники, и плотники-столяры — ведь всему этому учат в районных Домах пионеров.

Строительством заинтересовались и взрослые. Валентина Петровна сказала.

— На хозяйственном дворе третий год лежат обрезки брёвен, чурбаки и старые доски. Забирайте-ка их, Доскоискатели.

А садовник Филипп — тот просто обрадовался.

— Наконец-то у меня, — говорит, — из подсобного огорода все камни будут повытасканы. Предоставляю полную волю. Мотыгами и лопатами обеспечу. Копать вам не перекопать.

Докторша Алла Игнатьевна заволновалась:

— Придётся дополнительно выписать йод, бинты, риванол.

— Ничего, мы постараемся обойтись малой кровью, — сказал Родион.

А докторша сказала:

— Какой ужас!

Никакого ужаса нет, Алла Игнатьевна. Идёт сражение со стихией, как всё равно в Асуане или на Зеравшане. Извольте и вы сражаться с вашими стафилококками. Ничего не поделаешь — служба, как говорит Родион.

Родион — придумщик и догадчик.

— Неужели, — говорит, — наш старый друг, лесник Егор Лукьянович, не даст нам каких-нибудь жердей для стройки? Или полосатый шофёр не привезёт машину щебёнки? Обязательно привезёт. Разве не так? И Фролов нам понадобится со своими комсомольцами. Только надо связаться с такими людьми.

Для этой цели Родион отрядил группу связных. В неё вошла испытанная пятёрка бывших разведчиков. Кроме того, им же он поручил подготовку к будущему большому походу.

— Отправимся через три дня. Приказываю немедленно разработать оперативный план общелагерного похода и сегодня в двадцать ноль-ноль представить его мне на утверждение. Задание понятно? Старшим назначаю тебя, Саша.

И вот опять — привычное излюбленное место.

В густых зарослях ивняка возле дома малышей на поваленной ветром старой иве сидят разведчики и разрабатывают оперативный план будущего похода.

Со времени последней редколлегии прошло всего четыре дня, а кажется, что это было давным-давно, — так всё изменилось с тех пор в «Искорке».

— Прямо как будто тёплый ключ прорвался из-под земли, — мечтательно говорит поэт Юра. — Впереди столько интересного: связная разведка, большой поход, плотина…

Толстяк Митя надувает губы.

— Ну хорошо, плотину мы построим. А потом уедем. И другой смене она достанется за так, да?

— Дурак! — говорит Лиза. От возмущения она делается краснее своего пионерского галстука. — Мы тебя сейчас исключим из разведчиков!

Даже лирически настроенный Юра и тот разгневан.

— А ты подумал, как тебе достался Дворец пионеров на Невском проспекте? Тоже ведь «за так», да? Вспомни мужа Дарьи Матвеевны, старого большевика. Он в революцию оставил на фронте руку, болван ты этакий!

Митя хоть и туго, но начинает соображать, что сказал большую глупость.

— Да я… Ребята, да я…

Больше он ничего не успел сказать: с соседней аллейки донёсся голос, при звуке которого все сразу же забыли про Митю. Голос говорил:

— Но ведь я не виноват, Валентина Петровна, что комиссия забраковала меня по зрению. Целых три дня гоняли по врачам и вот отпустили. А моё место, оказывается, занято. Это не по закону…

Саша осторожно раздвинул ветки ивняка, и ребята увидели: по аллейке медленно приближаются начальница лагеря и Владимир Павлович. Будто он и не уезжал никуда! На нём всегдашний аккуратный костюм, рубашка с галстуком, фетровая шляпа — всё серого цвета.

Владимир Павлович остановился, огляделся, поблёскивая очками.

— Безобразие! Все скамейки куда-то утащили, присесть не на чем.

— Закон-то на вашей стороне, — сказала начальница и вздохнула. — Но это формальность. А если рассудить по совести, Володя?..