Ампелонов Львович: Специальный приз

— А деньги где взять? — спросил я.

— Разве там деньги берут? — удивился Игорек.

Я не спускал глаз с автобусной остановки, но Альбина появилась совсем с другой стороны. Заметив ее, Игорек с силой хлопнул меня по плечу. Альбина под руку с братом шагала к нам. Издалека они были похожи на парочку. Студент приветливо улыбнулся и пожал нам руки, как взрослым.

— Куда же вы после уборки убежали? — спросила Альбина. — Я еще раз поговорила с девочками. Проигрыватель решили пока не покупать.

— Правильно! — подхватил Игорек.

Тут он опять хотел вставить что-то насчет ансамбля, но я незаметно дернул его за руку: прежде чем трубить всему свету об ансамбле, нужно достать гитары, научиться играть, а потом уже строить из себя музыкантов.

Мы спустились в метро. Стараясь закрепить знакомство, Игорек без остановки болтал с Витей. Я разговаривал с Альбиной. Вернее, слушал, что она говорила, или отвечал на вопросы.

— Правда, симпатичный у меня брат? — спросила Альбина. — Он такой самостоятельный, живет без родителей, обед сам себе готовит…

— А где его родители?

— Они в посольстве работают, в Турции.

— А у тебя что, тоже родичи за границей?

— Нет, они на Севере, а я живу с бабушкой.

— Везет же людям! Когда я с бабкой жил, я вечером до десяти гулял.

— А что ты делаешь после школы? Читаешь?

— Конечно. У нас почти все собрания сочинений есть.

— Ты «Гонки по вертикали» читал?

— Кажется. Я названия плохо запоминаю. Это что, про спорт?

— Нет, детектив. А что ты сейчас читаешь?

Я почувствовал, как по спине побежали мурашки. Разговор принимал опасное направление.

— «Три мушкетера», — соврал я. На самом деле Дюма я прочел давным-давно, в пятом классе, а сейчас назвал его только потому, что на прошлой неделе по телевизору показывали фильм.

— А что тебе больше всего в книге понравилось?

— Как мушкетеры за миледи гнались. — Не долго думая, я начал рассказывать, как карета миледи сорвалась с обрыва и…

Альбина слушала улыбаясь. Сперва я решил, что она улыбается потому, что от волнения я говорил нескладно. И только на следующий день, взяв в руки книгу, я понял, что к чему. Просто Альбина сразу поняла, что я рассказываю не книгу, а фильм. В книге ни кареты, ни обрыва нет.

Дворец спорта сиял огнями. В вестибюле была толчея. Четыре длинные очереди тянулись в гардероб, две покороче — к лоткам с мороженым.

Зал был заполнен почти до отказа. Зрители заняли даже второй и одиннадцатый секторы, откуда при всем желании можно было увидеть только маленький кусочек сцены, как мыс, выступающий в партер, который расположился на хоккейном поле. Только сбоку, где обычно сидят штрафники, борт был снят, а под зеленым ковром виднелся толстый слой льда.

Высокая эстрада была забита аппаратурой: по краям, у бархатного занавеса, стояли огромные колонки с круглыми динамиками; на авансцене в одну линейку выстроились на блестящих подставках микрофоны. Их было семь, восьмой микрофон — коротышка, ростом вполовину меньше всех остальных, — стоял возле рояля.

Музыканты завершали последние приготовления к концерту. К краешку сцены отовсюду стекались провода. Они сливались в толстый, как канат, пучок, который сползал со сцены в зрительный зал, где среди кресел третьего ряда был замаскирован пульт управления. Возле пульта стоял бородач и подавал непонятные команды на сцену.

Нашу экскурсию остановила билетерша.

— Мальчики, проходите на свои места, сейчас будет третий звонок.

Свет в зале потух. Сцена вдруг вспыхнула ярко-оранжевым цветом. Я задрал голову кверху, но никак не мог разобрать, откуда светят прожекторы. Из-за кулис выскочили музыканты в красных, зеленых, желтых, оранжевых, белых костюмах. У каждого из них был почему-то свой цвет. Полилась музыка, совсем не похожая на ту, что можно услышать дома на пластинке. Песня плыла по залу, завораживая зрителей. Мне хотелось вскочить на ноги и петь вместе с ансамблем.

Мелодии следовали одна за другой без всякого перерыва, зрители громко хлопали в ладоши. Почти все песни мне хотелось записать, как это делал мой сосед — парень с кассетным магнитофоном, и унести с собой домой.

После концерта мы возвращались на электричке. Вечером на электричке в наш район почти никто не ездит: все почему-то боятся пересекать в темноте парк. Мы шли по пустынной улице. Вокруг стояли старые, почерневшие от сырости, ветров и дождей дома. Ярко светились витрины запертых магазинов. Скрипели на ветру калитки, лаяли собаки — совсем как в деревне.