Лия Симонова - Лабиринт

— На этот раз обошлось, но мы же не улетим на Луну. — Отец был недоброжелателен и неузнаваем. — Как мне защитить свою дочь от бандита? Я должен поменять квартиру, в которой вы живете всю жизнь и я уже пятнадцать лет? И просто ли это сделать, даже если мы решимся? Нет, я уже понял, надо поскорее убираться отсюда, от всей этой мерзости спасать детей…

— С тонущего корабля бегут только крысы, — закладывая под язык валидол, полоснул словами, как саблей, дед Василий.

— Надо было позаботиться, чтоб корабль не давал пробоин, а вы его все подкрашивали… — Отец схватил приготовленные вещи и побежал к машине.

— Я не могу уехать, — едва слышно пролепетал Василий Афанасьевич. — Я видел, откуда выскочила та рослая девчонка с прозрачными глазами, которую вчера я видел с Дикарем. Линочке повезло, но там другие девочки…

— Господи, дедуля, — взмолилась Линина мама, — у тех девочек свои родители… Почему судьба человечества волнует тебя всегда больше, чем безопасность близких людей? Нам ведь еще жить здесь… Они отомстят…

— Значит, пусть погибают другие? Нас это не касается?.. Я не узнаю тебя, Маша…

— Я и сама не узнаю себя, — села посреди комнаты на большую сумку Мария Сергеевна. — И сама не рада себе, и жизни не рада… Хорошо, я обещаю тебе, дедуля, что в понедельник схожу в милицию или в контору, а сейчас конец дня, пятница, нигде никого не найдешь уже…

— Мне страшно, дедуля, — поддержала мать Лина.

— Соглашайся, Василий, на компромисс, это в духе времени, — вмешался неожиданно Григорий Львович. — Консенсус! Теперь это самое модное слово, и, главное, в нем нет ни одного «р»! Мы с тобой, Васенька, старики, мы уже не можем руководить… Но кто подскажет, как нам всем поместиться в одной машине?.. — Старик улыбался.

— Саша возьмет Васенку на колени, — серьезно ответила мама, не замечая печальной и одновременно язвительной усмешки старого человека. — Поехали, дедуля…

Едва машина тронулась, в ее боковое стекло с силой ударился и пробил его насквозь камень, пущенный, по всей видимости, из рогатки опытной рукой. Стекло треснуло, образовалась дырочка, словно от пули.

Григорий Львович, которого, как гостя, усадили возле водителя, странно крякнул, подобрал с колен отшлифованную продолговатую гальку и, обернувшись, удивленно посмотрел на тех, кто сидел сзади. Смущенно улыбаясь, он пощупал голову над виском и сползающей вниз рукой провел по щеке кровавый след.

— Гришенька! Гришенька! — охнул дед Василий Афанасьевич. — Почему всегда все с тобой?

— Ерунда! Царапина, — словно нарочно выбирая слова с неподдающимся ему «р», улыбался Григорий Львович. — Все пройдет… И мы еще повоюем с врагами…

— В больницу! Скорее! Пожалуйста! — крикнул отец водителю, выскочившему с надеждой прихватить хулигана, но никого, вызывающего подозрения, вблизи машины не оказалось…

— Шиш схватите! — прячась в домике на курьих ножках, прохрипел Дикарь. — И не удерете!

Дождавшись, пока машина отъехала, Дикарь попетлял ни всякий случай по соседним дворам и, только убедившись, что за ним никто не наблюдает, одним прыжком пул за решетку воздухозаборной трубы над шахтой бомбоубежища. С неутихающей яростью он полз в бункер, чтобы там выплеснуть избыток своей черной энергии…

Сонечка металась по подушке, раскидывая руки и, заслоняясь от кого-то, тяжко вздыхала. Елена Егоровна отложила все домашние дела и села напротив дочери, вглядываясь в родное, милое, совсем еще детское личико с доверчивыми, пухлыми губками, курносеньким носиком и чуть оттопыренными ушками. Могло ли это открытое добру лицо таить ложь и грех?.. Нет, Николай Тихонович просто ревнует ее к Сонечке, хочет отстранить Сонечку от нее, вытеснить из их общей жизни и оттого придумывает всякие небылицы про девочку. То уверяет, что она распутница, то настаивает показать ее психиатру и лечить в клинике для душевнобольных. Нелепые фантазии!..

— Мама! Мама! — вскрикнула Сонечка во сне и проснулась… Села на диване, ошалело уставилась на мать. — Мама, ты со мной…

— Доченька! — подсев к Сонечке, прижала ее головой к своей груди Елена Егоровна. — Я здесь, я с тобой… Пойдем я номою тебя, как когда-то в детстве, помнишь?.. В воде тебе полегчает… А потом попьем чайку с медом, бабуля прислала нам из деревни…

Елена Егоровна в этот день не работала и, пока не возвратился со службы Николай Тихонович, придумав купание, хотела взглянуть, нет ли на теле дочери следов насилия. Напрямую расспрашивать Сонечку о том, что с ней произошло, у Елены Егоровны не поворачивался язык. Не умела она вести душещипательные разговоры, страшилась оскорбить дочь подозрениями…