Лия Симонова - Лабиринт

— Надо же! — обрадовался Рембо. — Фартовые мужики эти пришельцы. Предупредили человека, что причинят ему боль, если будет понтоваться во вред им. Фраера! Ты понял, Лында, понял, нет? А ты, Дикарик, понял? Вот Пупок, он умница, он понял. Подойди ко мне, Пупоня, — позвал Рембо, — я хочу пожать твою руку.

Колюня послушно вразвалочку поплелся к Рембо. Шеф протянул ему руку с перстнем и, дождавшись полагающегося ему поцелуя, поставил Пупка на колени.

— За понятливость, Пупок, разрешаю тебе полизать мои пятки. Вот, умница! Умеешь! Ботиночки у меня, видишь, старенькие, грязные, лизать их — одни слезы, правда, Пуп? Притащишь мне новые «адидасы». Их и лизать не придется, они и так блестят. Ты со мною согласен?..

Колюня, не поднимая головы, кивнул. Рембо, вполне удовлетворенный задуманным им спектаклем, дернул Колюню за руку, поднял с колен, больно похлопал по щекам, смачно плюнул в лицо и еще раз подставил руку для поцелуя. Не смея утереться, Колюня, как повелось, поблагодарил шефа за внимание и снова поцеловал его руку.

В этот самый напряженный до предела момент, словно за дверью поджидали удобного случая, послышался страшный, нечеловеческий мальчишечий крик, и Деник Смурыгин втолкнул в комнату невысокого мальца, которому на вид было не больше одиннадцати-двенадцати лет.

— На колени, гад! — заорал Смурной. — Порядка не усвоил? Тебя сам шеф принимает!

Мальчишечка со связанными за спиной рунами от мощного удара под колено мгновенно свалился на пол.

— Не бей! По почкам не бей! — попросил неопытный младшачок. — У меня почки больные. — И тут же получил ботинком по почкам.

Скрючившись от боли, мальчишка вскрикнул и затих. Рембо жестом остановил Смурыгина, приказал:

— Развяжи его! Пусть подойдет!

Мальчишка сделал поползновение, но не смог подняться. Смурной сцапал пацана за шкирку и, словно огородное пугало, не имеющее плоти, перенес поближе к Рембо, удерживая, чтобы не упал.

Рембо поморщился, соорудил сожаление на своем по-женски пухлом лице, жалостливо спросил:

— Деня, за что ты так отшлепал мальчика, он провинился? Ты же видишь, дружок, у меня гости, а ты устраиваешь домашнюю сцену — некрасиво…

Шеф, которому Дикарь, Лында и Пупок долго и беззаветно служили верой и правдой, называл их гостями, попирал, изощряясь, как хотел. И все время подчеркивал, что один Деня заменит ему их всех, вместе взятых. А Деня из кожи лез, подыгрывал шефу:

— Извини, шеф, так получилось, утомил меня этот псих. Я ему русским языком объясняю: «Можешь проваливать, мы слабоумных не держим, но верни то, что взял, отдай долги». Так или нет? А он, шляк психованный, шлангом прикидывается, не понимает.

— Я все отдал, — заплакал мальчишка, — деньги и сигареты, целый блок припер, а брал пачку…

— Во, видишь, видишь, шеф, — выставлялся Деня, — скромнягу косит. Я ему доказываю — не та марка, не та страна, а он — за свое. Честно, шеф, заманал он меня вконец…

— Ну ладно, — снисходительно улыбнулся Рембо, — простим ему, он еще несмышленый, пионер, наверное… Отпусти его, Деня, я прошу. Пусть гуляет, зачем нам дебилы? Нам и умных хватает…

Деня все так же за шкирку выдворил парня из комнаты, пнул на прощанье коленкой под зад, а сам, в точности повторив движения Лынды, хотел выкинуть Валика с захваченного стула, но Рембо искусно перехватил его руку, предотвратив преждевременную схватку.

— Проводи пионерчика, Деня, — ласково попросил Рембо, — почки у него больные, по дороге отвалятся, придется тебе пахать на искусственные…

Деня неторопливо, вразвалочку вышел.

— И ты, красавица, — снова приторно-сладко улыбаясь и будто млея от вожделения, снял с кресла и поставил на ноги Викулю Рембо, — иди приготовься, куколка, и жди меня, я скоро…

Викуля, лицо которой во время разговора казалось застывшей в злобе маской, будто ожила, воскресая от просочившегося сквозь макияж неподдельного ужаса. Кириллу стало жаль недавнюю свою возлюбленную, но он стиснул зубы, сдержал постыдное в его представлении чувство.

— Лындочка, — сказал Рембо, томным взглядом провожая Викулю, — послушай, я тоже расскажу тебе сказочку. — Он привычно полуприкрыл веками глаза и повернулся всем корпусом к Лынде. — Прикинулись душманы овечками, изобразили покорность, суют под нос воинам, стало быть, интернационалистам подарочек — как бы в так примирения. Не примешь дара — заклятым врагом почтут, по ихнему исламскому понятию. А дар тот диковинный — на тонкой картоночке бумажный кулечек, в какие у нас семечки насыпают, — стоит перевернутым. Командир наш, простая душа, расслабился, протянул руку к кульку, а под колпаком — скорпион. Мгновение — и нет человека. Выл же, был человек — и в миг стал жмуриком… Вот какая классная баечка, Лында. И, заметь, коротенькая. Понравилась тебе моя баечка, Лында? — снова придуривался зловещий затейник. — Нельзя расслабляться, Лындочка, наша жизнь земная цены не имеет. Так, обман один… А все почему-то за эту дрянную жизнь цепляются. Почему?..