Януш Домагалик - Принцесса и мальчишки

Все эти истории Кавецкого были, конечно, чушь собачья. Но странное дело, они застревали в памяти.

Мне самому потом не раз приходило в голову, что история с исправительной колонией сильно смахивает на правду. Не случайно ведь Ирка казалась серьезнее нас и как-то взрослее.

Проще всего было подойти к ней и спросить, зачем она приехала в наш город. Может, и ответила бы. А нет, так сказала бы, что это не наше дело. По крайней мере, было бы ясно, что она не хочет о себе говорить. Правда, тогда, в первый день, Данка Козловская спросила Ирку об этом, но вы бы видели как!..

— Это откуда же, интересно, вы к нам пожаловали? — уронила Данка свой вопрос поверх Иркиной головы и скорчила физиономию, которая должна была означать: если скажешь, что из Парижа, все равно не поверим!

— Да уж издалека… пожаловали… — передразнила ее Ирка.

И Данка заткнулась.

Мальгерчик тогда рассмеялся, но сам струсил и ничего у Ирки не спросил. Я тоже. Хотя подумал, что как раз мне бы она и ответила. Я ведь не стал бы выдрючиваться, как Данка…

На днях мне пришла в голову странная мысль: что, если я трус?.. Ведь иначе я нашел бы повод поговорить с Иркой. А может, проводил бы ее домой? Или пошел с ней в кино? Никогда прежде я не замечал, что трушу. Когда же это со мной произошло? Однажды по радио я слышал, что трусость — это болезнь и от нее нужно излечиваться. Не иначе как я заразился ею от Мальгерчика.

И посоветоваться мне было не с кем. Такова уж жизнь: когда нужно с кем-нибудь серьезно поговорить, оказывается, что поговорить-то и не с кем. Все вроде бы умные, а подопрет — и нет никого.

Люди часто притворяются умными. Взять, к примеру, нашего соседа Гуркевича. Вроде не дурак был, а пять лет получил и теперь сидит. Каждую неделю он играл в лотерею — все хотел выиграть миллион. А кончилось это тем, что он ограбил кассу нашей керамической фабрики. Ну что скажете — умный поступок?

Когда мама узнала, что Гуркевича посадили, она вздохнула с облегчением.

— Слава богу, что наша Зюта за него замуж не вышла! На волосок от этого были…

— Вот именно, что на волосок, — засмеялся я. — Правильно говоришь, в волосах все и дело. Не бог Зюту остановил, а то, что Гуркевич был толстый и лысый. А ты ведь хотела их поженить. Я сам слышал, как ты внушала Зюте: уж такой Гуркевич умный, такой культурный.

— Кто же знает, что у человека за душой? — оправдывалась мама. — А ты не суй нос не в свои дела!

Правильно. Никто не знает, что у человека за душой. И спросить об этом невозможно. Попробуй спроси у такого вот Гуркевича: «Пан Гуркевич, вы вор или нет?» — он вас, пожалуй, пошлет куда подальше.

Я все больше на себя злился. В самом деле, что общего между Гуркевичем и Иркой? Это болван Кавецкий виноват с его дурацкими предположениями.

Вскоре я понял, что не только я бешусь из-за Ирки.

Девчонки в нашем классе никак не могли смириться с тем, что Ирка как будто вовсе их не замечает. Однажды я услышал такой разговор:

— И чего она, собственно, так задается? Кто она такая? — негодовала Сковроньская. — Никого даже взглядом не удостоит…

— Да, ходит прямо, будто аршин проглотила. Никогда не улыбается…

— А слышали: вчера учительница спрашивает, кто хочет рассказать об исторических памятниках Гданьска, — она вскакивает и говорит: «Я могу рассказать…» «Я могу»! Подумаешь, принцесса… — Кажется, это Вальчак сказала.

Тогда Лидка Новак попробовала защитить Ирку:

— Девчонки, а может, она просто нас боится и поэтому ни с кем не разговаривает?

Я удивился. Боится! Значит, я боюсь, Мальгерчик боится и она тоже? Что-то здесь не так. Какие-то сплошные трусы.

— Она боится? — захохотала Данка Козловская. — А вы что, не видели, как она с Левандовским трепалась?

Меня это задело. Я стал слушать внимательней. Болтала с Левандовским… Ни разу не видел, чтобы она с ним разговаривала, но если девчонки говорят, значит, так и было.

— Точно! — поддержала Данку Сковроньская. — Она себя, наверно, неотразимой считает!

— А ты что, скажешь, она некрасивая? Видела, как мальчишки на нее пялятся? — спросила Лидка.

Сковроньская завелась еще больше:

— Ну знаешь! На нее? Да около нее один только дурак Левандовский и крутится…

— А тебе завидно?

— Да тише вы, девчонки, а то она услышит и начнет еще больше нос задирать, — заключила Милецкая.

Они сразу перешли на шепот, и я уже ничего не слышал. Но и так я узнал немало. То, что девчонки говорят о Левандовском и Ирке, меня здорово взбесило.