Петр Капица - Мальчишки-ежики

Наконец ему удалось загнать их в тесный угол, под накат крыши, здесь птицы уже не могли увернуться от его рук. Схватив двух сизых самцов, Ромка прижал их к груди и счастливым спустился вниз. Но там никого не было. Мельник и Анна куда-то исчезли.

Остановясь около жерновов, мальчишка настороженно стал вслушиваться, но, кроме журчания воды под полом и поскрипывания колеса, ничего больше не услышал.

Не найдя ни Анны, ни мельника, Ромка выпустил голубей и ушел домой.

Анна вернулась часа через два.

— Куда же вы делись? — спросил Ромка.

— А мы тебя искали, — ответила Анна.

Но он понял, что она солгала. Это видно было по глазам.

Анна принесла в мешке более двух дюжин голубей. Переодевшись, тут же принялась ощипывать мертвых птиц, а Ромке с Димкой велела принести сухих дров и растопить плиту.

Выпотрошенных голубей Анна опалила над пламенем и натерла солью. Потом тесно уложила одна к другой тушки на противни и поставила в духовую.

По всей кухне вскоре распространился запах жаркого. Зарумянившиеся, поджаристые голуби оказались очень вкусными. Ромке с Димкой досталось только по крылышку, потому что весь улов Анна решила продать.

Рано утром, уложив противни в санки, она увезла голубей на рынок.

Вернулась Анна домой раньше обычного румяной и веселой.

— Вот это товар! — восхищалась она. — Нарасхват брали! Надо еще к Яну Янычу сходить.

Ромку она с собой больше не взяла.

Вернулась Анна поздно вечером. Бросив мешок с голубями на пол, она пожаловалась:

— Устала я. А ну-ка, Ромка и Димка, садитесь к лохани, ощипывайте. Мне одной не управиться.

Безголовых голубей неприятно было ощипывать. Пух летел по кухне, лез в нос, забивал дыхание.

Мальчишки возились с голубями долго. Лишь к ночи Анна поставила тушки жариться в духовую.

Утром братья ушли в школу невыспавшимися и голодными. Анна пожалела дать им по крылышку. Такой она стала жадной.

Когда братья вернулись из школы, Анна уже продала жареных голубей и возилась в кухне с потрохами птиц. Она их почистила и вымыла. Набралась гора шеек, сердечек, пупков и печени. Заложив потроха в большую кастрюлю, налила доверху воды, бросила горсть сушеных корешков и сварила бульон.

Бульон получился не хуже куриного. Ребята хлебали его с удовольствием.

— Шеек и печенку не брать, — приказала Анна. — Завтра попробую торговать.

Утром она не пустила Ромку в школу.

— Одевайся потеплей, — сказала она, — поедем на базар.

Наполнив бидон бульоном, она завернула в полотенце поварешку, деревянные ложки, полдюжины чашек и все уложила в таз. Кроме того, Анна взяла с собой флажок с подставкой, который ей подарил на счастье Лийв, и жаровню с древесным углем.

Санки она тащила сама. Ромка только должен был их подталкивать и смотреть, чтобы не опрокинулись бидон и жаровня.

На рынке Анна заняла место в «обжорном ряду». Разогрев на жаровне бульон, она поставила на стол флажок, в подставке которого находились соль и перец, и принялась выкрикивать:

— А кому куриного с потрохами!.. Бульончика горячего.

Желающие вскоре нашлись. Это были озябшие питерские маклаки в солдатских ватниках и штанах. Купив у соседки по ломтю хлеба, они попросили налить «со дна пожиже».

Уплетая горячий бульон, маклаки пошучивали:

— Чтой-то курочки у тебя махонькие… Потроха как у воробышков. Не из ворон ли сварила?

— От ворон получишь такой наваристый, как же! — отбивалась Анна. — Это из цыплят да голубей. А ну, кому еще, налетай!

Съев по порции, маклаки попросили еще.

— Вкусно варишь, хозяйка, — сказал один из них. — Давненько такого супчика не хлебал. Прямо консоме, как в ресторане.

Занявшись добыванием голубей, стряпней и торговлей, Анна весь день была занята, а вечером валилась с ног от усталости. Улегшись в постель, она требовала перенести лампу на тумбочку и читать вслух у ее изголовья.

Ромка брал очередную затрепанную книгу, садился на табурет и читал до тех пор, пока не улавливал ровного дыхания или всхрапов. Тогда он осторожно закрывал книгу, переносил лампу на стол, гасил ее и, раздевшись в темноте, вскакивал в постель, согретую Димкой.

Директор хуторской школы Витоль Робертович Щупак, как все коротышки, любил властвовать и показывать свою грозность. За каждую провинность Щупак ставил учеников в угол «столбом» около дверей учительской либо после уроков запирал в классе на ключ, а сам уходил отдыхать. Возвращался он в школу часа через три и отчитывал наказанных таким бесцветным и невыразительным голосом, что слушать его было муторно. За неказистый вид и придирчивый характер мальчишки прозвали директора «Щупариком».