Григорий Абрамян - Кто взял фальшивую ноту?

38. Будь скромен! Ты еще не открыл и не придумал ничего такого, что не было известно до тебя.

49. Рано начинай обращать внимание на звук и характер различных инструментов; старайся хорошо запечатлеть в слуховой памяти их своеобразную звуковую окраску.

Женька перестал записывать и воскликнул:

— Ого! Ты посмотри, что написано в правиле номер пятьдесят восемь!

Там было написано:

Как можно раньше познакомься с дирижированием. Почаще наблюдай хороших дирижеров; вместе с ними можешь потихоньку дирижировать и сам. Это принесет тебе ясность.

— Здорово! — сказал Женька и записал еще три правила:

61. Прилежанием и настойчивостью ты всегда достигнешь более высокого.

62. Если ты должен перед кем-нибудь играть, не ломайся; делай это сразу или сразу откажись.

68. Ученью нет конца.

Женька эти правила принес домой, переписал начисто и повесил над письменным столом.

А Костя заболел. Может быть, в тот день, когда я разбил гипсового кота, он долго ходил без шапки и простудился?

— Отнеси ему долг, — посоветовал Женька. — Может, ему не так влетит от отца.

Я чувствовал себя виноватым перед Костей и без лишних разговоров пошел к нему.

Костя лежал в постели и тосковал. Он очень обрадовался мне. Я передал ему привет от ребят — он так и засиял. А уж когда показал три рубля — стал здоровым не хуже каждого из нас.

— Вот хорошо! — воскликнул он. — А то отец рассердился. Говорит: «Выздоровеешь — шкуру спущу!» С тебя, Федя, когда-нибудь спускали шкуру? Нет? Ох и неприятная процедура!

— Теперь-то шкура твоя спасена, — сказал я. — А чем ты болеешь?

— Я и не думал болеть, — засмеялся Костя. — Это я нарочно градусник набивал, притворялся температурящим, понял?

В комнату вошла мама Кости.

— Ты почему вскочил? В постель, в постель! И укройся потеплей!

— Мам, я совершенно здоров. И температуры нет.

— Ставь градусник!

Я со спокойной совестью оставил Костю наедине с градусником и вернулся к ребятам. Вдруг Женька говорит:

— Я знаю, что нужно делать с оставшимися семью рублями. Купим Косте контрабас!

Никто не возражал. Правда, Васька предложил купить большой торт и поделить его поровну. Да кто стал его слушать? Мы поехали в магазин «Музыка». У прилавка я вновь увидел знакомого продавца. Он было уставился на меня, но я моментально сдернул очки:

— Здравствуйте! Добрый вечер, то есть добрый день…

— Надень очки, не порть себе зрение. Я все равно тебя знал. Ну-с, а на сей раз что тебе взбрело в голову? Хочешь играть на саксофоне?

— Нет… Хочу узнать, сколько стоит контрабас.

— О, бедные родители! — воскликнул продавец. — Контрабас, молодой человек, стоит двести рублей, но инструкции к нему все равно нет!

Ух, до чего вредный старик! Прошло три месяца, а он все помнит!

Мы посовещались немного, и меня снова подтолкнули к прилавку.

— Скажите, пожалуйста, — спросил я у продавца, — что можно купить для контрабаса на семь рублей?

— Смычок и два кружочка канифоли.

— Заверните, пожалуйста…

— Предупреждаю: смычок без контрабаса не играет, сколько его ни канифоль. И если ты вздумаешь завтра менять его на мандолину, то берегись!

Заполучив смычок и два темных, похожих на жженый сахар, кусочка канифоли, мы вернулись к себе во двор и разыскали Костю.

Он долго не верил собственным глазам и все спрашивал:

— Мне? Насовсем?

С этой минуты Костя не расставался со смычком. Таскал его под мышкой, совсем как Кузя-барабанщик свои барабанные палочки, время от времени натирал канифолью и с гордостью говорил всем:

— Теперь у меня почти есть контрабас! А контрабас…

Помните, мой папа взялся за починку контрабаса Уточкина? Помните, он принес домой сверток, в котором были столярный клей, бутылочки с лаком, струны и новая подставка. Затем он принялся за дело.

А дело не спорилось. Вернее, не клеилось: папа при всем старании не мог прилепить наполовину отставшую нижнюю часть корпуса контрабаса — деку.

— Давай совсем отделим деку, — посоветовал я. — Зачистим места приклейки, и все будет в порядке.

— Умным советом не пользуется только глупец, — глубокомысленно сказал папа. — Будь по-твоему.

Общими усилиями мы отделили деку. Она отчаянно трещала, хотя мы почти не прилагали усилий, а тихонечко проталкивали по щели деревянный клинышек.

Изнутри дека оказалась неокрашенной. Зато ее покрывал такой густой слой грязи, что даже цвет дерева не просматривался.