Людмила Харченко - Шел ребятам в ту пору…

На ходу влетел в Дом связи. В зале народу полным-полно: все с винтовками, автоматами.

— Марш домой, пацан! — услышал Фокин чей-то грубый голос.

Ну да, домой! Не за тем он прибежал сюда. Митя глазами стал искать Ростокина. Он был уверен, что после уличного сражения дядя Коля будет здесь. Нашел. Ростокин был с винтовкой.

— Это наш хлопец! — увидел его Николай Дмитриевич и улыбнулся. — Иди сюда, Митя! — Когда Митя протиснулся к нему, спросил: — Все-таки убежал?

Дмитрий кивнул и тоже улыбнулся.

Где-то за городом били из орудий. Значит, части Красной Армии близко.

— Дядя Коля, дайте мне вашу винтовку.

— А зачем она тебе? Я и сам справлюсь.

— А я?

— А ты пойдешь домой. Ты уже сделал свое доброе дело для победы.

Митя поднял лицо, обидчиво взглянул на дядю Колю.

— Вы что, смеетесь надо мной, что ли? — и глаза парнишки наполнились слезами.

— Я говорю вполне серьезно. Иди домой.

И надо же так — в Митином доме остановился штаб Красной Армии. Митя удивленно смотрел на генерала, на офицеров: на плечах их шинелей были новенькие погоны со сверкающими звездочками. Митя не видел еще у наших офицеров погон. И может быть, именно это сковывало его, он все боялся обратиться к генералу с просьбой. Но однажды вечером все-таки решился.

Тихонько постучал к генералу. Вошел и, моргая глазами, выпалил свою просьбу.

— Товарищ генерал, возьмите меня на фронт.

Генерал сурово посмотрел на хозяйкиного кудрявого сына, улыбнулся. Улыбка обидела Митю: «Он думает, что я маленький».

— Подрастешь, возьмем! — дружелюбно ответил генерал. — У меня же армия, а не средняя школа. Ты вот что, брат. Ты давай-ка получше учись в школе. На отлично! Идет?

Обиделся Дмитрий и на генерала, и на свой неудавшийся рост, и на свою совсем непримечательную, негероическую судьбу.

«Все равно сбегу на фронт! Все равно…» А потом отлегло немного от сердца: «Генерал, наверное, прав. Учиться так учиться!»

И вспомнился физический кабинет с разбитым окном. «Завтра же надо застеклить».

Свой месяц отпуска вот уже двадцать лет она брала летом. В исполкоме знали, что Варваре Николаевне Юрченко нужен именно какой-то теплый месяц: июль или август, когда в Кавказских горах стоит жаркая, сухая погода. Сотрудницы понимали ее глубокое горе и шли навстречу.

От своего горя Варвара Николаевна не может избавиться уже более двадцати лет. К отпуску-походу она всегда готовилась заранее, клала в рюкзак все необходимое, а в назначенный самой себе день ранним утренним автобусом выезжала из Микоян-Шaxapa в сторону Марухского перевала.

До Зеленчука все горные тропы ею давным-давно исхожены, все пастухи в горах опрошены. Нет, ничего они не знают о партизанском отряде «За Родину», ничего не слышали о ее шестнадцатилетнем сыне Диме. В сорок втором девятого августа вышел он с отрядом из Микоян-Шахара и как в воду канул.

Пусть еще пройдут годы, но она не перестанет искать. Разве успокоится мать, пока не найдет хотя бы могилу своего сына?

Убирая перед отъездом квартиру, Варвара Николаевна наткнулась на недостроенную сыном модель самолета. Это они с Геной Томиловым мастерили. Молча держала в руке модель и по щекам катились слезы. Сколько Диминых работ, выпиленных лобзиком, посылались в Ставрополь, на краевую выставку! Тогда в пионерском отряде все обратили внимание на Диму Юрченко, который «все может». А сколько он читал! Летом целыми днями пропадал в библиотеке. И не только читал, по и помогал библиотекарям: то плакат нарисует, то тексты напишет.

В восьмом классе Дима с Геной стали мастерить всякие корабли, подводные лодки. Так и не достроили электролодку.

Началась война. Мальчишечьи затеи пришлось отложить на время. Ребята твердо решили: мы уже не маленькие, окончили восемь классов, сдали нормы на «Ворошиловского стрелка», значит, наше место там, где решается судьба Родины.

Ох, и надоели же тогда ребята военкоматчикам!

— Ну, что мне делать с этими настырными хлопцами? — сокрушался военком Подосиновский. — На фронт просятся. Тоже мне фронтовики! Вам же вещмешок штанов надо брать с собой!

Дима Юрченко и Гена Томилов настойчиво доказывали, что на фронте они не будут лишними.

Военкоматчики тихо посоветовались между собой, а потом товарищ Подосиновский сказал: