Ганс Фаллада - Фридолин, нахальный барсучок

Как только начало подмораживать, Фридолин свернулся комочком, спрятал голову между передними лапами и крепко уснул в своей норе. Мирно посапывая, проспал он так и зимние вьюги, и снег, и лёд, и трескучие морозы, питаясь накопленным за лето и осень салом. А когда выпадали ласковые солнечные дни, то Фридолин это чувствовал, хотя и лежал глубоко под землёй. Проснувшись и чихнув раза два, он медленно полз по норе всё ближе и ближе к свету, осторожно принюхиваясь — не грозит ли ему какая-нибудь опасность. На воле он спускался к озеру, долго и с наслаждением пил, затем делал свои «дела», причём никогда не забывал аккуратно всё закопать: ведь надо было уничтожить после себя все следы.

Потом он вновь взбирался на холм и там в корыте позволял себе немного полежать на солнышке и почистить шкурку. В конце концов он спускался в котёл, съедал две-три морковки, несколько буковых орешков и вновь погружался в спячку.

Вот такую жизнь он вёл до наступления настоящего тепла, когда начинала зеленеть травка, лопались почки на деревьях и стол для него вновь оказывался накрыт. Хорошенько подкормиться было уже самое время — ведь зимняя спячка съела последний жир, остались шкура да кости, а округлого брюшка как не бывало. Ни одна барсучиха не подарила бы его даже взглядом, особенно если учесть, что за зиму шубка его потеряла весь свой лоск.

Весной Фридолин жил так же, как в прошлом году с матушкой Фридезинхен, только спал он теперь один, один грелся на солнце, один ходил на охоту, что, по правде сказать, было ему гораздо больше по душе. Никто его теперь не тревожил, да и в котле он устраивался на самом мягком месте, и, разумеется, все лакомые кусочки тоже доставались ему одному. От такого образа жизни Фридолин скоро вновь округлился, да и шубка его обрела прежний блеск.

Наставительные речи матушки Фридезинхен он давно уже забыл, но по самой природе своей был весьма осторожен. Однако и его порой охватывала какая-то дерзкая смелость — уж очень он любил хорошо поесть!

Это и привело к тому, что Фридолин теперь гораздо чаще навещал тот огород, где его в своё время так напугала Аста, и, само собой разумеется, визиты эти доставляли немалое огорчение хозяйке, у которой с грядок пропадала то молодая морковь, то сладкий горошек и, главное, никому не удавалось обнаружить злодея. Что это тут барсук похозяйничал, никому и в голову не приходило, сколько бы в семье ни гадали: ведь в окрестностях Большого букового леса никто никогда не видел барсука.

В один из своих ночных походов Фридолин встретил и свою мать Фридезинхен. Он как раз увлёкся обследованием сгнившего пня — нет ли в нём личинок и жучков, — когда она прошла рядом, чуть не задев его. Но сын только приподнял рыльце — уж очень жаль было отрываться от вкусного ужина — и вновь уткнулся в древесную труху, с наслаждением продолжая чавкать. Да и Фридезинхен преспокойно труси́ла своей дорогой, и ни он, ни она не пожелали друг другу удачной охоты. Но так уж повелось среди зверей: едва дети отделятся от родителей, как они уже чужие, не узнают родных даже при встрече, не говоря уже о том, чтобы помочь друг другу в беде.

Вот и жил бы да поживал наш Фридолин в норе на берегу Цансенского озера, ведя этакую созерцательно-ворчливую жизнь, если бы у лесника, по имени Шефер, в Мехове не удрал лисёнок Изолайн. Этого лисёнка, когда он был ещё сосунком, лесник выкопал из лисьей норы в большом Меховском лесу после того, как застрелил его мать, великую охотницу до крестьянских кур. Брата и сестру лесник тоже убил, а лисёнка Изолайна принёс в сумке и подарил своей дочке Улле в день рождения.

Поначалу лисёнок жил в комнатке Уллы, в мягко выстланном сеном ящике. Улла кормила лисёнка из бутылочки, а он поглядывал на неё своими хитрющими зелёными глазами и всё норовил ухватить её за палец. Однако когда он подрос и принялся грызть домашние туфли, одеяла, ножки стульев и стола да и ковёр в придачу и, что самое ужасное, стал издавать очень неприятный запах — ведь все лисы отвратительно пахнут, — его изгнали во двор, посадив на цепь у заброшенной собачьей конуры.

Подобная перемена места жительства дурно отразилась на характере Изолайна — он сделался злым, бросался на всех, кто бы ни подходил к конуре. Даже Уллу, которая вскормила его из бутылочки, он как-то укусил за ногу. А люди, узнав, какой Изолайн злой, потехи ради совали ему в пасть палку или щётку и смеялись до упаду, высоко поднимая рыжехвостого, когда он в припадке слепой ярости намертво вгрызался в неё.