Ниссон Зелеранский: Мишка, Серёга и я

— А Иванов?

Мое злорадство тут же сменилось страхом. Побледнев, я покосился на Серёгу: он показывал мне под партой кулак. Я отвел глаза и с откровенной ненавистью уставился на Геннадия Николаевича. Почему из всего класса он выбрал именно меня? Неужели он каким-то шестым чувством определил, что я пугливее остальных? Бывает же такое чувство у собак. Из двадцати убегающих они укусят именно того, кто отчаяннее всех боится.

(Да, я трус. Но ведь не я же в этом виноват. Мне недавно попалась книга «Жизнь с точки зрения физика». Там написано, что человек состоит из атомов и молекул. Характер же человека зависит от того, как эти атомы расположены в данный момент. Меняют свое расположение атомы — меняется и характер. Сейчас я трус. Но через год или два свободно могу стать самым храбрым человеком в школе. Все зависит от движения атомов и молекул.)

— Кто же все-таки Иванов? — повторил Геннадий Николаевич. — Не тот ли, что показывает тебе кулак?

Вот когда я пожалел, что у меня слишком богатое воображение. Я так ясно видел, что будет, если я скажу: «Нет». Мама станет плакать в учительской, отталкивая стакан с водой, который протянет ей директор. На все ее мольбы, чтобы меня не исключали, директор разведет руками и скажет: «Решение педсовета…»

И мне, наверное, придется поступить учеником слесаря в велосипедную мастерскую, как одному парню из нашего двора, Петьке, со странным прозвищем «Перец». До прошлого года он учился вместе с нами, но его исключили…

Я опустил голову и прошептал:

— Он.

Геннадий Николаевич усмехнулся и пошел к столу. Наверное, он хотел записать Серёгу в свой новый блокнотик, где уже значилась моя фамилия. Не поднимая глаз, я чувствовал, что весь класс смотрит на меня, и продолжал стоять, изо всех сил стараясь не расплакаться.

Хлопнула крышка чьей-то парты. Забрав полевую сумку, которая заменяла ему портфель, Серёга шел между рядами. Проходя мимо, он угрожающе взглянул на меня.

— Ну ладно, — сказал он и неторопливо направился к двери.

— Ты куда? — строго спросил Геннадий Николаевич.

— За папой и мамой, — вежливо объяснил на ходу Сергей. — Вы же меня все равно выгоните. — Уже у порога он, обернувшись, сказал: — До свидания. — И аккуратно прикрыл за собой дверь.

— Передай родителям, — в бешенстве проговорил Геннадий Николаевич, — что вопрос о тебе я поставлю на педсовете.

— Обожди, Сережка, — крикнули с передней парты. — Мы с тобой…

Остальные ребята тоже стали собираться, словно уроки уже кончились. Даже Мишка привстал, хмуро складывая книги.

Геннадий Николаевич, который стоял у доски со своим блокнотиком в руках, явно растерялся. Он как-то испуганно посторонился, давая ребятам выйти. Но потом он бросился на Мишку и Гуреева, которые в этот момент проходили мимо, и стал вырывать у них портфели.

— Перестаньте безобразничать! — приговаривал он. — Идите на места! Понятно?!

Мишка отдал свой портфель сразу, а Сашка Гуреев пятился и кричал:

— Отстань! Чего ты? Я сам сильный.

— Отдай, Гуреев, — уговаривал Мишка. — Все-таки классный…

Воспользовавшись моментом, другие ребята со смехом выбежали в коридор.

— Стиляга! Стиляга! — донеслось оттуда.

Гуреев наконец выпустил свой портфель и с глубокой обидой проговорил:

— Педагог называется! Айда, Миш…

И мы с Геннадием Николаевичем остались вдвоем.

Классный стоял, сжимая в каждой руке по портфелю. Наверное, с минуту он стоял так и смотрел на дверь. Затем расстроенно вздохнул и, обернувшись, очень ловко метнул портфели — один за другим — на учительский стол.

— Чего ты стоишь? — спросил он смущенно, заметив, что я все еще торчу у своей парты. — Садись!

Он опустился на стул, а я продолжал стоять.

— Голова болит, — неожиданно пожаловался Геннадий Николаевич. — Что, у вас ребята всегда такие?

Я не ответил.

— Слушай, Верезин, — сказал Геннадий Николаевич, немного подождав. — Пойдем ко мне. Пообедаем, а потом в кино махнем. А?

Ему явно не хотелось расставаться со мной. Почему? Странный человек! Неужели он не догадывался, как я ненавидел его сейчас? Ведь это из-за него я сделался предателем.

— Сегодня я занят, — ледяным тоном сказал я.

— Ну что ж, — вздохнул классный. — Тогда иди.

Он поднялся, чтобы запереть отобранные портфели в стенной шкаф.

— Слушай, а может, тебя проводить? — неожиданно спросил он. — Как бы тебя ребята не… а?

— Не надо, — мрачно сказал я.

В коридоре раздались быстрые шаги, и в класс вошел директор.