Карло Коберидзе: Зеленые каникулы

Ребята окружили меня, жали руку, довольные, что все так хорошо кончилось.

Амбокадзе, проходя мимо, замедлил шаг, хотел что-то сказать мне, но я повернулся к нему спиной.

Директор подозвал Зураба и повел нас обоих в свой кабинет.

— Как ты, сынок, как дела? — заботливо спросил директор Зураба.

— Хорошо.

— Мама как?

— Получше ей.

— Завтра пятница, после занятий можешь поехать домой повидать маму. Отпускаю до понедельника.

Зураб от радости даже поблагодарить не сумел.

Некоторое время мы сидели молча. Потом директор откинулся на спинку стула и с сожалением сказал:

— Да, неприятно, когда человек не ценит друга, трусит, ведет себя недостойно. Не верю, что такой способен на что-нибудь хорошее.

— Обидно мне… Никак не ожидал, что Ника поведет себя так, предал, можно сказать…

— Да, понимаю и хочу, чтобы ты навсегда запомнил этот случай, запомнил, как обидел тебя и возмутил недостойный поступок другого. Надеюсь, сам ты никогда не поступишь, как Амбокадзе и Угрехелидзе, а Ника задумается над своим поведением. Ребята осудили его, и он отлично понял это. Ему надо побороть в себе много нехороших черт, иначе не выйдет из него человека, не выйдет гражданина — всегда будет печься о себе, выгораживать себя, не думая о других, от такого человека никогда не будет пользы людям, такой человек и бесчестный поступок совершить может. Видите вон ту гору? И видите, конечно, не то что дерево, кустика на ней нет, колючий кустарник и то не растет на ее склонах.

Мы с Зурабом внимательно посмотрели на гору, хотя видели ее не впервые. При виде ее обнаженных склонов, охватывает непонятное чувство одиночества, тоски. Я несколько раз хотел подняться на вершину, но не решался, один, а охотников подняться со мной не нашлось.

— И разве только эта гора так оголена? — Директор снова устремил взгляд на гору. — Сколько других обнаженных, выжженных, склонов! Наши предки берегли лес, как себя самих. А теперь люди словно врагами леса стали: не только не берегут — вырубают бездумно, безжалостно да и пожарами уничтожают не так уж редко. Знаете, как называется эта гора?

— Нет, — сказал я.

Зураб тоже отрицательно покачал головой.

— Вы плохо знаете историю Грузии. Между прочим, судьба нашей страны часто зависела и от леса. Гора эта называется Горой раненых. Я был совсем маленьким, когда отец рассказал мне о ней, рассказал легенду о мужестве и подлости. В давние времена это было. Чужеземцы напали на страну, разрушали города, селения, вырубали виноградники и сады, жителей уничтожали. Кому-то удалось укрыться в лесу. Враг продвигался все дальше и достиг этих мест, и тут, в Цихистави, худо ему пришлось. Наши перерезали врагам путь и грянули нежданным громом. Те растерялись и стали удирать без оглядки — боялись минуту потерять. И вот какой-то трус, который сам не сражался, дрожа за свою шкуру, и глядел на все со стороны, решил извлечь выгоду. Завидовал он другим, завидовал не только чужому добру, но и чужому мужеству. И среди наших предков попадались иногда «нечеловеки». Смотрел этот змееныш, как отступает враг, и побежал вслед, нагнал и кричит: «Чего удираете, вас вон сколько, а за вами, оглянитесь, горстка людей!» Добился-таки он своего, чужеземцы снова устремились на наших. И пришлось тогда отступать нашим. Отбиваясь от вражеских полчищ, дошли они до этой горы, а она тогда была покрыта густым лесом. Женщины помогали братьям, отцам, мужьям, уносили раненых в лесную чащу, там перевязывали им раны. Жестокий был бой. Сто чужеземцев наступало на одного грузина. Погибли почти все — смерть во имя родины предпочли они бесславной жизни. А в лесу этом нашли спасение только раненые, те, кого вынесли с поля боя женщины. Предводитель врагов хотел пройти в лес, истребить и раненых, но был в его войске мудрец, который сказал: «Доблестного врага следует уважать. Люди, не жалея жизни, защищали родную землю — это люди чести, помни же и ты о человеческом достоинстве. Не так уж похвально добивать раненого».

И враги покинули пределы нашей земли. С тех пор гора эта называется Горой раненых, а бесчестного предателя родины потомки долгие годы вспоминали с презрением. Запомните и вы: бесчестие и трусость ведут к предательству.

У нас дома уже две недели как прошел ртвели, Михо писал мне, а в Цихистави только начался сбор винограда.

Но нам сказали, что сначала будем снимать яблоки.

Ну, мы дружно взялись за дело, собираем яблоки, укладываем их бережно в ящики — не побились бы. Наполним ящики, наложим сверху сухой травы, упакуем — и на машины. Машины мчатся к заготпункту, увозят каши яблоки, а мы провожаем их взглядом и кричим вслед: где бы ни ели эти яблоки, пусть едят на здоровье!