Дина Бродская - Белоснежка

— Ой, как жрать хочется!..

— Ты где ж пропадала? Ну, и рассолом от тебя воняет! Видно, у рыбной лавки была? Опять покропили? — спросила мать Аришки, Анна.

Аришка молча подсела к столу и начала жадно хлебать щи со снетками.

Мать сидела напротив; перед ней на деревянном чурбачке стояла десятилинейная керосиновая лампа; тут же, на столе, лежал ворох пестрых ситцевых обрезков, из которых она вот уже полгода собирала одеяло.

Лампа мигала. Анна то и дело подкручивала фитиль. Широкая тень ее падала на стену. Когда Анна склонялась над шитьем, тень пропадала и на оштукатуренной стене яснее выступали следы от гвоздей, мокрые подтеки и клопиные пятна.

— С полу-то как несет! Тряпку у дверей положила? — спросила мать и, вздохнув, добавила: — Плохо нам, Аришка, без отца… и дверь починить некому…

Аришка шмыгнула носом и перестала есть. Ей вспомнилось дождливое осеннее утро, когда они с матерью пришли в Солдатенковскую больницу и толстая дежурная сестра с папиросой во рту равнодушно сказала: „Ершов Михаил этой ночью умер“.

Поев и убрав со стола, Аришка сняла башмаки и надела старые отцовские калоши.

— Ноги, небось, промочила? — спросила Анна.

— Немножко.

— А ну, покажи башмаки. Ох, Аришка, лупить тебя буду… Давно ли Егоров новые подметки ставил?.. Мне на тебя не напастись.

Анна бросила башмак на пол.

— Каждую щель заткнуть надо… а я одна. Работаешь, как каторжная, а только и перебиваешься что с кислых щей да на капусту. Небось, желудок-то вылудили кислыми щами.

Анна задумалась. Сейчас особенно было заметно, какая она худая и усталая.

Аришке стало жалко мать. Она подбежала к ней и обняла ее за худые плечи.

— Не горюй, мамка, я подрастаю!..

— Помощница! — улыбнулась Анна.

— А то нет? Ложись, мам, отдохни, а я пол вымою. Сейчас за ведром и тряпкой к Ксеньке сбегаю…

Ксенька сидела за столом и готовила уроки.

— Заниматься пришла?

— Не, я за ведром, — пол вымою и приду.

— Приходи. Мамка с отцом нынче в ночной работают.

Вымыв пол, Аришка взяла сумку с тетрадками и, отпросившись у матери, побежала ночевать к подруге.

Ксенька сидела на своей кровати и читала книжку.

— Уроки сделала?

— Не успела. Я сейчас. У тебя сколько аршин сукна получилось?

— Пятнадцать.

Аришка разложила учебники и тетрадки на столе, посидела с минуту, перелистала задачник и вздохнула.

— Ксень, дай задачку списать!..

— Ишь ты какая проворная! Самой надо делать, — заворчала Ксенька, но полезла в сумку за тетрадкой. — Клякс, смотри, не насажай.

Аришка боком подсела к столу и, скрипя пером, торопливо переписала задачу.

— Ну, вот и решили! — Аришка подбежала к подруге и громко чмокнула Ксеньку в щеку.

— Нечего, нечего, подлиза! Последний раз списывать даю.

— Ульке постучать?

— Стучи.

Аришка забарабанила в стену; через минуту отворилась дверь, и в комнату вошла маленькая курносая девочка. Она прихрамывала и опиралась на костыль.

— В другой раз потише стучите, — сказала Улька, — мамку разбудили, у нас уже спать легли. Чего звали?

— Сказки рассказывать.

Сняв башмаки, девчонки забрались на кровать и накрыли ноги старым ватным одеялом.

— Ну, чего рассказывать? — спросила Ксенька.

— Про Белоснежку!

— Лучше про Золотую ногу!

— Да ну тебя! Эту сказку только хромым слушать…

В сказке о Золотой ноге говорилось про безногую богатую барыню, которой сделали золотую ногу, да такую хорошую, что барыня на балах плясала. Улька любила эту сказку, потому что и сама мечтала втихомолку о такой же золотой ноге.

— В некотором царстве да в некотором государстве, — начала Ксенька сказку про Белоснежку, — жили-были король да королева.

Вот как-то раз зимой затопила королева печку и села у окошка полотенце вышивать.

А за окошком снег падает и падает, густой, пушистый, словно кто на небе пуховую перину трясет. Засмотрелась королева на снег и уколола палец. Выступила на пальце капелька крови. Королева-то и подумала: „Эх, кабы родилась у меня дочка, белая, как снег, волосы золотого цвета, как мой перстень, глазки голубые, как небо, а губы красные, точно кровь“. И ровно через год родилась у королевы дочка, красавица-раскрасавица. Сама белая, как снег, глаза голубые, волосы золотые, щечки розовые, а губки красные, как кровь.

Назвали маленькую королевну Белоснежкой.

Но недолго любовалась королева своей дочкой. Заболела и померла. Осталась Белоснежка одна — без матери…

Ксенька говорила медленно, нараспев, обхватив обеими руками колени.