Кира Михайловская - Мальчик на главную роль

— Постой, — крикнул я, — мы деньги платим. Заработаешь!

Мальчишка отбежал порядочно, но при упоминании о деньгах остановился. Я подошёл ближе. Ничего замечательного теперь я в мальчишке не замечал. Чего я за ним погнался? Мальчишка как мальчишка. Только плохо одет. И давно не мыт.

— Ладно, — сказал я. — Если надумаешь, приходи завтра после школы на студию. Адрес я тебе запишу.

Я достал записную книжку, вырвал листок и начал писать. Мальчишка ждал, глядя на меня исподлобья.

— Вот. Постарайся быть не позже трёх, — протянул я бумажку.

Схватив записку, он быстро пошёл прочь. Он шёл, подавшись вперёд, загребая ногами, — точь-в-точь так, как должен ходить мальчишка из нашего фильма.

Сегодня после ботаники меня на Милкину парту пересадили. Наталья Васильевна сказала на уроке:

— Сначала кино про опыление посмотрим, а потом поговорим. У нас есть о чём поговорить.

Может, кто и думал, что говорить она будет про ботанику, но я знал, что про рогатку. Наталья Васильевна ещё на перемене ко мне подходила и спрашивала, кто из рогатки стрелял. И когда кино кончилось и мы пришли в класс, она спросила:

— Кто же всё-таки стрелял из рогатки и разбил стекло?

Я, конечно, молчал: раз Кирюха сам не говорит, чего я буду выдавать его? И все молчали тоже. Все не знали, кто стрелял.

— Кто мог это сделать и не признаться? — спросила Наталья Васильевна.

И тогда Люська встаёт и говорит:

— Это мог сделать Янкин.

Она села. Тут я её и двинул. Я хотел слегка её двинуть, но она почему-то покатилась со скамейки и свалилась на пол. И все учебники посыпались на пол. И Люськина ручка с золотым пером.

Все зашумели, Люська начала реветь, а Наталья Васильевна сказала:

— Почему ты горячишься, Янкин? Ведь это только предположение.

— Не буду с ним сидеть, — ревела Люська. У неё и без рёва всегда под носом мокро.

— Пересядь, Янкин, на первую парту. Вот сюда, к Миле, — сказала Наталья Васильевна.

Только этого не хватало! Чтобы я на первой парте сидел, рядом с Милкой, первой воображалой в классе!

— Что же, Алёша, нам тебя нести на первую парту? — спросила Наталья Васильевна, и все засмеялись.

Я схватил портфель и пошёл, а по дороге поддал Кириллу немного. Из-за него мне на первой парте теперь сидеть. Потому что это он, Кирилл, из моей рогатки в окно пульнул.

После уроков он ко мне подошёл и говорит:

— На первой парте тоже неплохо. Подсказывать можно.

Я говорю:

— Вот и садись вместо меня.

Мне из-за него не в первый раз влетает.

Я злой был и на Кирюху внимания не обращал. Что он за человек! Видел, что я не хочу, а всё равно за мной тащился. И говорил, что его мать за окно заплатит, что мне платить не придётся. А на углу купил по сахарной трубочке за пятнадцать копеек. Я брать не хотел, но он так пристал, что пришлось взять, чтобы отвязаться. Во дворе, перед тем как разойтись, он сказал:

— Ты не расстраивайся!

Я ещё больше разозлился:

— Из-за тебя, что ли, расстраиваться?

И поддал его портфель, чтобы в следующий раз мне под ноги не ставил. Я ушёл, а он мне вдогонку кричит:

— До свидания!

Отца дома не было. На столе лежала записка: «Езжай к тётке, возми денег». «Возьми», между прочим, с мягким знаком пишется. А к тётке Геше ехать неохота. Просто так, конечно, можно бы и съездить, а за деньгами неохота. Пошарил в столе, на полке, в банки во все заглянул — надо ехать к тётке Геше. Тётка живёт в Стрельне. Туда на трамвае доехать можно — всего три копейки.

Дома тётки Геши не было. Она ушла на дежурство. Она всегда замок вешала, если на дежурство шла, на всю ночь. Хотя нечего у тётки Геши под замком держать. Но она всё равно вешала.

Работала тётка Геша сторожем в училище. Она говорила, во дворце, потому что при Петре в этом училище какой-то дворец был. Про дворец никто не помнил, только тётка говорила: «А у нас-то, во дворце…» Или: «Наши-то дворцовые…»

Тётка — отцова сестра, но с отцом уже три года не разговаривает. И про отца не спрашивает никогда, и отец про неё не спрашивает.

В училище какой-то тип меня за рукав схватил:

— Ты чего бродишь? Кого ищешь?

Я не люблю, когда меня хватают за рукав. Вывернулся и убежал. Сам знаю, кого ищу.

Тётка Геша в караульной на электрической плитке сосиски варила. Она не удивилась, что я пришёл. Только сказала:

— Что стал? Раздевайся.

Всегда она думает, что я голодный и что меня кормить надо. Поэтому я сразу ей сказал: