Феликс Маляренко - Суворовец Соболев, встать в строй!

Санька хотел открыть книгу, которую ему дал почитать Витька, но не читалось. «Дедушка заболел!»

Санька вспомнил их последнюю баню перед отъездом.

— Санька, не езжай в суворовскую школу. Санька, я всё копил деньги на дом, отдам их тебе. Купим пианино, будешь ходить в музыкальную школу. Не уезжай. Уедешь, и мы с тобой больше не увидимся. Я уже на пенсии, и сколько лет мне ещё жить-то?

— Да пусть едет, — говорил кривой дядя Саша. – Человеком будет. Нам не чета. Не надо будет молотом как тебе всю жизнь в кузне махать или как мне костяшками на счётах щелкать. Офицером будет, а то и генералом.

— Офицером! Генералом! А ты помнишь нашего лейтенанта, когда он нас в бой поднимал, а мы под огнём прижались к земле и не то чтоб вперёд, головы боялись поднять. Так первая пуля – ему. Офицером. Человеком. Не ходи, Санька, в суворовскую школу…

Мамино письмо задрожало в Санькиных руках. Может, и правда не надо было поступать в суворовское училище, а надо было послушать деда…

Когда ночью в наряде приближается твоя очередь становиться к тумбочке, и отстоявший своё время дневальный направляется тебя будить, шаги слышны издалека, и кажется, что ты вообще не спал. Проснёшься и лежишь, втайне надеясь, что пройдут мимо, что это не за тобой, что это не тебя сейчас тронут и скажут:

— Вставай!

Санька услышал торопливую поступь ещё из коридора, но глаза не открывал. Когда Женя подошёл к кровати, осторожно стал вылезать из конверта. Он сел, натянул брюки, бездумно задержал сапог в руке, а потом стал быстро одеваться дальше. Когда вышел на площадку, Женя Белов стоял у тумбочки и ждал его.

— Давай часы, — зевнул Санька.

— А ты не торопись. Надевай шинель, здесь холодно. – Женя робко протянул часы на кожаном ремешке.

Стрелки старенькой «Победы» показывали без десяти час. Значит Женя поднял его за пятнадцать минут до срока…

— Зачем ты так рано разбудил?

— Я же не знал, что так быстро оденешься. Думал, пока потянешься, пока натянешь сапоги, вот и будет ровно час, — и, посмотрев на Саньку, добавил: — Хочешь, книжку дам. Очень интересная. «Капитан Сорвиголова». Будешь читать, и время пройдёт незаметно.

— Вот у тебя незаметно пролетело.

— Но у меня книжка кончилась ещё двадцать минут назад. А что я должен за тебя стоять? – противно скривил пухлый рот Женя. – Что я должен стоять, пока ты оденешься? Так что ли?

— Ладно, иди спать. Не надо за меня стоять.

— Ну ты почитай книжку, — виновато продолжал упрашивать Женя. – Очень интересная, про войну. Про буров и англичан.

— Ладно, иди.

Санька достал сложенное вдвое письмо и снова прочитал до конца. «Дедушка заболел». Саньке показалось, что мама написала эти слова большими буквами. Может, хотела выделить, чтобы он обратил на них внимание. «Дедушка заболел!»

Ему вдруг стало стыдно, когда дед, желая сделать Саньке приятное, достал из сарая старые удочки его дядьки, служившего танкистом в армии. Дед тогда сидел на завалинке двухэтажного барака, в котором они жили, пригрелся на солнце и задремал. Санька одну удочку прислонил к стене, другую стал разматывать, и вдруг первая соскочила и ударила деда по голове. Дед спросонья схватился за лысину и подскочил. Стало смешно, и Санька долго и глупо хохотал. Ох, как сейчас ему было стыдно за тот смех.

«Дедушка заболел, дедушка заболел, дедушка заболел».

Два слова крутились в голове.

Опять вспомнился спор деда с кривым дядей Сашей.

— Ну что на гражданке хорошего? А в армии – форма бесплатная, комнаты им, офицерам, дают меблированные: и диван тебе здесь, и фанерный шкаф, и кровати металлические. А в войну у них ординарцы были, и семьи их продаттестат получали. Не то что наши. А в гражданской жизни что, выучится, в бухгалтеры пойдёт, как я, или в кузню, как ты. А там, может, и генералом станет.

— Да я ему пианино куплю, — горячился дед. – Выучится, на пианино играть будет.

— Пианино! Пианино! Заладил! – возмущался дядя Саша. – Будет цельный день на счётах считать, костяшками щёлкать, а вечером на пианино «Амурские волны» играть…

«Дедушка заболел». Надо письмо написать. Санька осторожно сходил в спальню и взял тетрадь в клеточку.

«Дорогой дедушка, здравствуй, — писал Санька, — у меня всё хорошо, того и тебе желаю»… Санька писал о том, как ему хорошо в училище, как хочется каждое утро бегать на зарядку и закалять своё тело холодной водой, как нравится стрелять и получать хорошие оценки. Писал, что нравится английский, о том, какие вокруг хорошие товарищи, офицеры, старшина и, особенно, сержант Чугунов. А в конце просил: «Дорогой дедушка, выздоравливай и больше не болей».