Лора Уайлдер Инглз - У Серебряного озера

Она описала Мэри всё, что увидела, и Мэри сказала:

— Какое здесь чудесное место — чистые новые хижины, трава и вода. Не будем гадать, чей это дом, давай лучше спросим папу. А вот летит еще одна стая диких уток.

Утки и длинные цепочки диких гусей спускались с неба на озеро, чтобы провести там ночь. Издали доносились громкие голоса рабочих, возвращавшихся с работы. Мама улыбалась смотрела на обветренные, загорелые лица девочек, которые принесли ей охапку тигровых лилий и лиловых стручков вики.

Пока Кэрри ставила большой букет в кувшин с водой, Лора собирала на стол ужин. Мэри откинулась на спинку качалки, посадила себе на колени Грейс и рассказывала ей, как на Большом Болоте крякают утки и как огромные стаи диких гусей устраиваются спать на озере.

Однажды вечером за ужином папа почти ничего не рассказывал. Он только отвечал на вопросы. Наконец мама спросила:

— Ты плохо себя чувствуешь, Чарльз?

— Нет, я здоров.

— Тогда что случилось?

— Ничего. Ничего такого, о чем тебе следовало бы тревожиться. Просто рабочие узнали, что сегодня ночью надо опасаться конокрадов.

— Это дело Хайрема. Пусть он об этом позаботится.

— Ты только не тревожься, Каролина.

Лора и Кэрри переглянулись, а потом посмотрели на маму. Мама тихо сказала:

— Расскажи толком, в чем дело, Чарльз.

— В лагере побывал Большой Джерри, — сказал папа. — Он провел здесь целую неделю, а теперь уехал.

Рабочие поговаривают, что он заодно с конокрадами. После того как Большой Джерри побывает в лагере, там каждый раз крадут лучших лошадей. Рабочие думают, что он проводит в лагере ровно столько времени, сколько надо, чтобы выискать самые лучшие упряжки и узнать, в каких конюшнях они стоят. На следующую ночь он возвращается в лагерь со своей шайкой и в темноте уходит вместе с ними.

— Мне всегда говорили, что полукровкам доверять нельзя, — заметила мама. Она не любила не только индейцев, но даже и полуиндейцев.

— Если бы на реке Вердигрис не было того чистокровного индейца, то со всех нас сняли бы скальпы, — возразил папа.

— Если бы не эти дикари, перепоясанные свежими шкурами скунса, никакая опасность нам бы не угрожала. — Мама сморщила нос и фыркнула, вспомнив, как противно пахло от этих шкурок.

— Не думаю, что Большой Джерри ворует лошадей, — сказал папа. Однако Лоре показалось, будто он не столько уверен в этом, сколько надеется, что Джерри не станет помогать конокрадам. — Беда в том, — продолжал папа, — что в день получки он обычно заявляется в лагерь и рабочие проигрывают ему в покер все свои деньги. Так что многие не прочь бы его подстрелить.

— Не понимаю, почему Хайрем всё это допускает. Азартные игры не лучше пьянства.

— Никто же не заставляет их играть, Каролина, — возразил папа. — Если Джерри выигрывает у них деньги, они сами виноваты. Добрее Большого Джерри никого на свете не сыщешь. Он последнюю рубашку готов отдать. Ты только посмотри, как он заботится о старике Джонни.

— Да, что верно, то верно, — согласилась мама.

Старик Джонни — низенький, морщинистый, сгорбленный человечек, всю жизнь проработавший на железных дорогах, — теперь состарился и работать больше не мог. Поэтому компания поручила ему носить рабочим питьевую воду.

По утрам и после обеда старичок Джонни приходил к колодцу с двумя большими деревянными ведрами. Набрав полные ведра воды, он взваливал деревянное коромысло себе на плечи и прицеплял ведра к крючкам, приделанным к коротким цепочкам, свисавшим с обоих концов коромысла. Потом с кряхтеньем и стонами выпрямлялся, поднимал с земли тяжелые ведра, поддерживая их руками, чтобы не расплескать воду, и, сгибаясь под тяжестью, короткими шажками шел к рабочим, еле переступая ногами.

В каждом ведре был жестяной черпак. Джонни медленно шел вдоль ряда землекопов, и все могли напиться, не прерывая работы.

От старости Джонни съежился и согнулся, но на его морщинистом лице весело сверкали голубые глаза, и он всегда старался идти как можно быстрее, чтобы никому не приходилось. долго ожидать своей очереди напиться.

Однажды утром еще до завтрака Большой Джерри подошел к дверям их хижины и сказал маме, что старику Джонни всю ночь было плохо.

— Он такой маленький и старенький, мэм, — сказал Большой Джерри. — Еда из рабочей столовой ему не годится. Может, вы дадите ему чашку горячего чаю и чего-нибудь поесть?