Владимир Добряков - Новая жизнь Димки Шустрова

В последнее время отец стал захаживать к ним, Димка узнал: он уговаривает маму снова принять его в семью, убеждает, что теперь они будут жить хорошо. В доказательство хотел подарить ей золотые часы, но мама от них наотрез отказалась.

Бабушка в их дела не вмешивалась. За дочерью уже два года ухаживал инженер Борис Аркадьевич, предлагал жениться, но она все тянула и согласия не давала.

И вдруг — Сомов! Цветовод, сапожник или кто там еще, неизвестно. И теперь Федор — законный Димкин отец, приходивший в чистом костюме и с подарками, казался Елене Трофимовне чуть ли не ангелом в сравнении с этим неведомым Сомовым.

Димка и в школе вспоминал про голубые мотки шерсти, которые показала бабушка. Когда он собирал в портфель учебники, бабушка подошла к нему и сказала, чтоб матери о шерсти не говорил.

— Свяжу ко дню рождения кофту, самую модную, — сказала она. — Сюрприз будет Надюше.

«Откуда он взял шерсть? — глядя в парту, недоумевал Димка. — И часы золотые. С дипломатом ходит. Может, каким-то начальником стал? Так похвастался бы. И отчего быть ему начальником? Института не кончал. Так, с работы на работу перебивался…»

Задумался Димка. Даже не замечал, как Марина со своей парты время от времени украдкой поглядывает на него.

— Ты что сегодня такой? — тихонько спросила она Димку, когда на перемене все вышли в коридор.

— Какой?

— Задумчивый… Апатия души? Дома что-нибудь?

Димка посмотрел на высокую и статную учительницу географии, пробирающуюся по коридору с длинной картой и указкой, словно ледокол среди снующих льдин-ребятишек, и сказал:

— Погляди, какая кофта на географии.

— Красивая, — понимающе подтвердила Марина. — Хорошая шерсть.

— Дорогая?

— Конечно. Это же натуральная.

На следующем уроке Димка снова думал об отце и натуральной дорогой шерсти, которую тот где-то достает. А что толку думать? Вот объявится снова отец, тогда можно и спросить.

Но объявится ли? Совсем влюбилась мама в своего Сомова. Кто же он такой? Как бы узнать…

И вдруг Димка часто заморгал, пожевал губами, неожиданно обернулся к Любчику и шепнул:

— Дома будешь? Никуда не уйдешь?

— А что? — настороженно и все еще с обидой спросил тот.

— Секретное дело придумал.

— Какое?

— Потом скажу.

Они и домой возвращались, как обычно, вместе, но Димка за всю дорогу так и не посвятил друга в «секретное дело».

Лишь у дверей квартиры Любчика таинственным голосом уточнил:

— У телефона сиди. Я позвоню.

Марина вытерла пыль на своем полированном, в темных и светлых разводах, письменном столе. Той же тряпочкой вытерла и подарок отца — мраморный квадратик с гнездышком для ручки.

Потом взяла вазу с пышной веткой сирени и поставила на стол. Отошла, посмотрела и передвинула вазу левее. Так лучше. Наверное, это самая красивая сирень, какую она видела в жизни.

Улыбаясь своим мыслям, Марина выдвинула нижний ящик стола, где лежали старые тетрадки, обрезки разноцветной бумаги, ножницы, тюбик клея, и вытащила из-под всего этого голубую, полупрозрачную папку. В папке лежал блокнот. Марина перелистала несколько страниц, исписанных аккуратным почерком, и остановилась на последних записях.

« 6 мая. Утром была ветреная погода. Потом пошел дождь. Он был такой мелкий, что я не смогла рассмотреть за окном капель. На улицу не выходила. И это называется воскресенье!

8 мая. Погода замечательная! Разбудили меня воробьи. Сидят на тополе в трех метрах от окна и такой шум подняли, будто это у нас в школе третья переменка началась. Я хотела открыть окно и прогнать воробьев, но один, темногрудый, так сердито посмотрел на меня, что я решила их не прогонять. Может, у них какое-то важное собрание идет.

Д. и его друг Любчик Черных сидели в коридоре на подоконнике и смотрели на тех, кто мимо идет. Я шла мимо, и Д. посмотрел на меня. И почему-то опустил глаза. Неужели тоже чувствует?..

9 мая. Папа сказал, что это самый главный праздник. День Победы. По радио передают торжественную музыку.

Днем ходили на дедушкину могилу. Он умер очень давно, почти тридцать лет назад. Папа рассказывал, что дедушка на войне шесть раз был ранен, потому и умер еще молодым. Кладбище очень большое, и многие памятники сделаны, как острые башенки. Там тоже похоронены фронтовики.

Когда ехали домой, папа был очень грустный. Я спросила, почему он грустный, а папа прижал меня к себе и сказал: «За тебя страшно». Это он о войне подумал. И по радио часто говорят о войне. Что на нашу страну со всяких баз нацелены ракеты. Я про войну только в кино видела, но все равно это очень страшно.